Малик позвонил сам. Я совершенно не ожидала звонков, тем более с незнакомых номеров, и с важным видом расхаживала по тесной однокомнатной квартире вслед за хозяйкой. Квартира мне нравилась, даже несмотря на хлам, скопившийся по углам и в шкафах, на видавшие, видимо, целые эпохи обои и очень маленькую кухню с наспех оттертой от потеков газовой плитой. Мне большего и не нужно: стол для кружки кофе, диван, чтобы вытянуть ноги, и желательно с пледом, в который можно забраться по самые уши. Все это тут было. Даже маленький шкаф с пыльными книгами и настольная лампа, которая включалась и горела мягким желтым светом. Хозяйка продемонстрировала ее дважды – видимо одна из вещей, которые работают сносно.

Я устраивала ее приличным внешним видом, отсутствием сигарет в руках и, прежде всего, полом – на предыдущих несознательных студентов-мальчишек она начала ругаться через минуту после знакомства. Потом она назвала цену, которая вполне устроила меня.

– Дворик тихий, машин немного, рядом парк и овраг, – она взглянула на меня и зачем-то добавила. – Напротив два садика и школа.

Получив оплату за два месяца, она вызвалась поставить чайник, но к душевным разговорам я была не готова. Хотелось поскорее добраться до душа, дивана и пледа. Потому я попросила показать парковку.

– Вы водите? – удивленно вздернула брови хозяйка, словно я призналась в торговле людьми.

– Приходится. Далеко работаю.

Знала бы она про мою «работу». Но упоминания о ней добавили, как мне показалось, бонусного уважения в ее глазах.

Место для «лягушонка» нашлось. Получив наконец ключи, я вернулась в квартиру – уже вполне законно мою, упала на диван и скинула туфли. Как я их ненавижу! Поклялась себе, что теперь месяц не буду носить ничего, кроме кроссовок. Но туфли тоже увеличили шансы на квартиру, за что я была им частично благодарна. Посозерцав вполне чистый потолок, я достала из кармана мешающий телефон. На экране не менее пяти пропущенных, которые я с такой же настойчивостью отклоняла.

– Слушаю, – сказала я в конце длинных гудков.

– Простите, что прерываю совещание с министром, – голос Малика был раздражен совсем малость. Даже забавно. Я улыбнулась и перехватила трубку поудобнее, заметив к неудовольствию, что диван поскрипывает. – Нам бы встретиться, Лора, обсудить наше дело. Я кое-что нарыл в прямом и переносном смысле. Надо чтобы вы взглянули.

Он назвал адрес. Я вздохнула и пообещала быть через час. Плед и горячий кофе откладывался.

– Час? До меня ехать десять минут из любой точки города!

Я положила трубку, не вдаваясь в детали, что мне нужно принять душ и переодеться.

Сокровища из карманов старой куртки заняли свое место на столике: потерянный было блеск для губ, пара желтых листочков, всунутых мне в карман дочкой в подарок, немного мелочи и паспорт. Черный блокнот сложенный вдвое я убрала под подушку – там все о «выездах» от радиочастот до кратких описаний явлений, которым я давала имена. Эту тетрадь я опасалась, хотя сама же ее и вела. А вот и значок от Малика: «Олимпиада 1980». Я усмехнулась и нацепив его на карман осмотрелась. Не вовремя вспомнила, что у меня нет полотенца.

Насчет десяти минут Малик преувеличивал. Высокий в дом с всегда закрытым шлагбаумом в районе, который я недолюбливала и старалась избегать. Окна офисов из обшитого дешевыми мраморными панелями здания напротив пялились прямо на меня. В одном из них мог торчать Дима. Я торопливо забежала в подъезд, едва щелкнул замок. Малик казался растрепанным и сонным. Поверх домашней одежды он кутался в толстый халат.

О человеке можно многое сказать по его квартире. Только не по моей, конечно, у меня ее нет. Но судя по квартире Малика, я в нем нисколько не ошибалась – затворник и зануда, причем, вполне образованный и увлеченный множеством вещей. Старый ноутбук на столе с сотней открытых вкладок, стопка книг и ежедневников, утыканных закладками, календари и календарики с тучей загадочных отметок. Над всем этим главенствовали кружка с недопитым чаем и десятком темных ободков и включенная, не смотря на открытые шторы, лампа.

Я всучила ему пачку купленного по дороге печенья – не идти же с пустыми руками. Заметила неуместную лопату в углу. На ней застыли комья земли. Он действительно ездил один на капище. Или планирует меня убить и закопать.

– Вы застали меня врасплох, – признался Малик и показал печенье. – У меня даже кофе приличного нет, – я было отмахнулась, но он продолжил. – Обещаю угостить, как только выберемся отсюда. А выберемся мы, когда решим одну проблему.

– Вся внимание, – дежурно сказала я.

Он развернул монитор, поплотнее при этом запахнув халат, и показал мне несколько фотографий.

– Я копался там полдня. Неприятное место. Слишком тихое для элитного поселка, но речь не об этом. Я кое-что нашел. Те камни, – он развернул одну из фотографий – напротив булыжника была вырыта приличных размеров яма. Перепачканные глиной символы тянулись вниз насколько захватывал объектив. – Я не знаю, насколько они большие, но вкопаны куда глубже двух метров – это точно. Еще глубже копать не стал – боялся не выбраться оттуда. Почва там – слоеный пирог. Следы пожаров, даже наводнений – видимо тот ручей был когда-то довольно бурным. И все указывает на то, что не вчера эти кирпичи закопали. Это действительно довольно старая и монументальная штука. Я готовлю набросок отчета. Был бы рад, если бы ты сказала, что это за символы на камнях.

Он заранее распечатал несколько фотографий на черно-белом принтере. Уже знакомые, но все еще непонятные знаки покрывали камень неровными рядами и столбцами – похоже, что их авторам вообще все равно было в каком порядке эти символы выбивать. Ни Молота Перуна, ни косых крестов Макоши, ни коловратов, ни даже громовников или банальных зверей – кто бы это не рисовал, он был так же далек от языческого символизма, как современные любители назвать свастику, ведары и огневицы древними славянскими символами. Линии казались непрерывными, они то уходили в тугую вязь, то превращались в строгие геометрические символы. Не похоже и на язык. Любая письменность даже самая древняя, подчиняется определенным законам грамматики и пунктуации. Ничего похожего я тут не видела. Но Малик смотрел на меня, как на египтолога, читающего древний текст.

– Это не старинное, но и не современное. Предположу, что малоизвестный культ отдельно взятого глухого поселка вроде поклонения медведю. Или же просто очень искусная подделка, которую кто-то ваял не один век.

– Бесполезная информация, – сказал Малик и сразу уточнил. – Я имею в виду – никак не помогает нам