Если статуя Аутибра Хора имеет отношение к моему приключению, то сейчас примерно семнадцатый век до новой эры. На этикетке было написано, что Среднее царство. А точнее не знаю, даже обычного имени не указали: у этого изваяния в картуш вписано имя Хора, то есть бога. Заменили царское имя на божественное, ведь с точки знания местной религии, на трое силит не просто человек, а воплощение Гора. Однако, такая нетипичная замена намекает, что и статуя — не обычная деревяшка.

В принципе, версия не хуже и не лучше любой другой: у неё есть и плюс в виде непосредственного участия в процессе перехода, и минус: тогда, я очень близко ко Второму переходному периоду, во времени, когда единое государство распадается на отдельные номы. Насколько мне известно, ничего подобного сейчас не происходит. Да и ни о каких гиксосах никто не слыхал, даже слова такого не знают. Хотя… Я ж его русской фонетикой произнёс… Мало ли как оно на самом деле звучит.

То есть попал я в непонятный период по непонятным обстоятельствам с непонятной целью при участии неведомых сил или необъяснимых способностей.

Так что когда боги дали почти прямое указание, что делать дальше, то я не рискнул (да и не желал) противиться их воле и потопал за Саптахом как телок на заклание.

Первый раз удалился от деревни так далеко. Большая часть пути прошла ночью, не знаю, почему Саптах решил именно во тьме путешествовать. Может, прячется от кого-то? Лучше о таком не думать, и так мысли преимущественно негативные.

Луна, конечно, яркая, но помощи для лоцмана от неё мало. Здесь не принято ночью выходить в плавание, особенно во время разлива, когда привычные очертания берегов становятся неузнаваемыми, ориентиров не опознать. Мощных прожекторов нет, можно сесть на мель или врезаться в остров, который едва виден под водой и в дневное-то время, что уж говорить о кромешной тьме.

Речь идёт только о невозможности качественной навигации. В принципе, хоть ночь и полна опасностями, египтяне её саму по себе особо не боятся, как могло бы показаться исходя из их космогонии.

С этой точки зрения небесная ладья праведных богов сейчас плывёт в Дуате. Сражаются там за то, чтобы чудовище отрыгнуло назад наше солнышко. То есть в реальном мире мы остались без их присмотра и покровительства. Вроде бы, сейчас время хаоса и царство Зла.

Из документалки знаю, что жрецы считают своим долгом помочь царю поспособствовать возрождению солнца, проводят в храмах ритуалы, чтобы наступило новое утро. Другие их коллеги сидят на крышах и проводят астрономические наблюдения. Но как и в будущем, криминальные делишки всё-таки предпочитают творить по ночам, что никак не связано с путешествием по реке. Пожалуй, в этом смысле на воде безопаснее.

Большую часть времени я проспал, ведь ничего не видно, а потом, при свете солнца, когда мы уже приблизились к Асуану, стали попадаться судёнышки рыбаков и те, кто плавает с грузами. Время сейчас очень удачное, благодаря паводку можно проскочить некоторые пороги, потому на воду вышло больше судёнышек, чем обычно.

Нам плыть трудновато, двигаемся против течения, и гребцы меняются часто, несмотря на то, что лодка, связанная из тростника, довольно лёгкая.

Наша лодка отчего-то привлекала внимание. Скорее всего из-за меня. Я выгляжу неправильно и ничего не могу с этим поделать. В этом мире я всего несколько лет, а привычки выработались за несколько десятилетий прошлой жизни условного будущего. Что самое важное, северного будущего.

Глядя на себя со стороны чужими глазами, глазами южанина, осознаю большую несуразность в облике. Например, там, где мы делали папирус, у меня у единственного была набедренная повязка, а ведь на самом деле должно быть наоборот — по мнению египтян она не сочетается с обликом ребёнка.

Тело у меня крупное, я выгляжу старше своих двенадцати лет, но локон юности не даст обмануть окружающих. Можно было бы принять меня за знатного отпрыска, но тоже нет — даже лён на моём шендите (егип.: набедренная повязка) не особо белый, да и украшений ни на шее, ни на руках нет. Так что вряд ли кто-то ошибётся в определении моего возраста и статуса.

Вообще, вручение первой повязки случается в пятилетнем возрасте, но это скорее ритуальное действие. До сбривания локона юности, то есть лет до двенадцати-четырнадцати, практически никто из детей не носит одежды, даже в знатных семьях.

Иногда месте с обрезанием волос ещё делают обрезание крайней плоти, но это не обязательная процедура. Наверное, к счастью меня она миновала, ведь это ещё одна непривычная для меня особенность. Учитывая гигиену местных, не хотелось бы мне лишних надрезов, особенно на таком месте.

Дело не в том, что я боюсь боли, а в болезнях. Местные на полном серьёзе считают, что у мужчин тоже бывают менструации. Две трети заражены шистосомозом, паразитическим червём. Спасибо не только свободным нравам, но и Нилу. Я не купаюсь не столько из-за крокодилов, сколько из-за боязни подхватить какую-нибудь заразу в мутной воде.

Вот теперь уже и не знаю, как буду щеголять в шендите и с детским локоном вместе. В деревне-то все свои, привыкли к моим закидонам, которые поддерживал дед. Впрочем, обнажённых писцов не бывает, ведь шендит, довольно широкая полоска ткани на бёдрах, — это часть их спецовки, необходимая для работы: они пишут не за столом, а натягивают подол и раскладывают на нём свиток.

В музее я видел изображения писцов, где мужчины сидят, подогнув одно колено под себя, а второе используют в качестве опоры под писчий материал, но на деле такого не видел. Писцы, приходившие в деревню считать налоги, использовали натянутый подол.

А вот второй калам за ухом — это есть. Видимо, привычка такая. Если под диктовку писать, стенографируя, то иметь возможность быстро сменить инструмент в случае чего — это не так уж и плохо.

Наверное, дурная привычка писать в неудобной позе закрепилась у тех, кто совсем мелким начал учиться, когда ещё ходили без шендита и писали на разных черепках.

Вообще, к наготе у жителей жаркой Африки отношение вовсе не такое, как у северян, коим я был в прошлой жизни и привык к одежде за десятки лет.

Если искать понятные северянам образы, то уместнее провести аналогию с перчатками или варежками зимой.

Если дама сделает красивый маникюр, то будет считать своим долгом даже в мороз продемонстрировать его, не станет носить перчатки.

А если какой-то мужчина будет с голыми руками, то скажут, что он