— Ты знаешь, я никогда не смогу делать то, о чем ты меня просишь, — сказала она.

Он покрывал ее губы короткими поцелуями, каждый раз делая вдох в промежутке, будто она и впрямь лишила его воздуха, они оба слегка переступали, удерживая равновесие. Тесса со школы не целовалась ни с кем одного с собой роста и теперь гадала, не соблазнилась ли на новизну еще до того, как затеяла этот поцелуй. Он дышал по-прежнему глубоко, только теперь через нос, откровенно посапывая, но перемещал ее бережно, будто тратя все силы на то, чтобы сдерживаться. Когда он уложил ее на диван — рука под поясницей, — удивительно было вспоминать, сколько сил он вложил в то, чтобы это состоялось. «Малообещающее начало. Значительно повысила уровень профессиональной этики. Удастся с успехом…» В романтическом прочтении письмо делалось настолько извращенным, что даже подстегнуло наслаждение Тессы, когда она обвила Криса ногами, притянула к себе. Начала расстегивать рубашку — белую, в которой он был на похоронах, — и выражение его лица напомнило ей то, с которым он смотрел, как она бросает землю в могилу, разве что стало истовее за счет складок на лбу и трясущейся челюсти. Она провела руками по жестким спутанным волоскам на его груди и поняла, что все-таки сумеет довести себя до возбуждения. Последние слова, которые она ему сказала, еще позволяли продолжить так: «Не снимай с меня брюки» или: «Не снимай джинсов» — в качестве риторического призыва именно это и сделать, но Крис уже не воспринимал слов. Простыня сползала с подушки, резинка на ее краю продралась ей в волосы, и экстемпоральность того, что с ними происходит, лишь подстегивала ее желание. Она начала стаскивать с себя брюки, Крис немедленно сделал то же самое, пряжка его ремня лязгнула по половице. Снял он и трусы, стремительно, согнув для равновесия поросшую темными волосами ногу, метнулся в сторону, вытащил презерватив, опять взобрался на нее сверху — и они снова вернулись в момент. Когда они взялись за дело всерьез, она в очередной раз удивилась тому, как ей все нравится, и вскоре уже шумно дышала вместе с Крисом, на некоторое время забыв обо всем. Когда он замедлился, Тесса толкнула его в плечи, предлагая перевернуться, они перевернулись, она оказалась наверху и не закрыла глаза — свет горел, Крис опустил веки, лицо исказилось в каком-то пароксизме — наслаждения, боли. Что, по его мнению, с ними происходило?

— Ты меня любишь? — спросила она.

— Да, — выдохнул он.

Тесса помимо воли остановилась. Это жестоко?

— Ответ неправильный, — сказала она.

Он открыл глаза, взгляд вопросительный. Она вывернулась из его рук, встала.

— Пойду налью себе еще вина, а ты пока подумай, не хочешь ли ответить иначе.

Она буквально ощущала его изумление, ощущала, как за ней тянется хваткое щупальце — до самой кухни, где она достала из шкафа бокал и до краев наполнила его холодным совиньон блан.

— Тесса, пожалуйста, не играй сейчас со мной, — позвал он ее.

Она сжала двумя пальцами ножку бокала и вернулась к дивану.

— Это никакая не игра. Я говорю серьезно.

Она следила за его лицом. Он сокрушен. Он слаб.

— Тесса, ты не понимаешь, ты мне нужна.

— Понимаю. Все понимаю, Крис. Прекрасно понимаю. Нужна — бери. Только не будем путаться в терминологии.

Он схватил ее за руку, вино выплеснулось на вторую ладонь. — Ты меня любишь? — спросила она.

— Да!

Она стала вырываться, вино потекло по коже, бокал шлепнулся на ковер; Тесса изо всех сил толкнула Криса в шею, хлестнула по лицу. Он вскрикнул от боли.

— Ты меня любишь? — спросила она.

— Да, я люблю тебя, люблю.

Она вонзила ногти ему в спину.

— Тесса, ну пожалуйста. Пожалуйста. — Он вновь начал ее хватать, и пока руки шарили по ее бедрам, она отыскала зубами его ухо и впилась в хрящ, вонзила в него зубы — Крис снова издал вопль, а она ощутила вкус его крови.

— Прекрати врать! — крикнула она в окровавленное ухо.

— Ладно. Я тебя не люблю.

Пауза. Она поймала его взгляд. Хватка на ее запястьях ослабла.

— Ты меня любишь?

— Нет, — ответил он. — Нет, нет. — Почти шепотом, точно мантру, и тогда они продолжили.

По телу ее разлилось наслаждение. Она зарылась лицом в шею Криса, почувствовала на щеке прикосновение его шершавой щеки. Задвигалась быстрее, впечатываясь в него, искра возбуждения еще не погасла, тенистая текстура ее желания обретала плотность. Они приподнялись, соединяясь, пламя наслаждения ширилось, уходя вглубь, охватывая ее, облекая мерцающим эфиром. Она почувствовала, как он собрал в правую руку ее волосы, как губы его выдохнули ей в ухо: «Я люблю тебя», а потом он резко дернул ее назад, схватив за волосы у самых корней, перед глазами оказался потолок и яркая заглубленная в него лампа. Левое бедро его чиркнуло по ее бедру, он переместился наверх, надавил рукой ей на лицо. И тут же сознание ее сместилось, между ними разверзся неодолимый простор, а он продолжал двигаться. Она попыталась вернуться, но думала лишь о том, как жжет кожу на черепе, как все это странно, а потом — как походя он мог когда-то ее ранить, потому ведь — «любовь». Она пыталась нашарить еще хоть какой-то признак всепобеждающей силы этой любви, но обнаружила лишь непроницаемый вес тела Криса, хриплое дыхание, вылетавшее из его легких. Она отстранилась, чтобы разглядеть выражение его лица, но лицо оказалось смазанным — очерком в ярком сиянии с потолка, обрамленным короной спутанных волос.

— Крис.

Она толкнула его в плечо, он приостановился.

— Да? — донеслось до нее.

Время и пространство стремительно вставали на свои места.

— Нужно это прекратить, — сказала она. И принялась из-под него выбираться.

В течение нескольких зловещих секунд он не двигался, не говорил. А потом произнес:

— Брак в прошлом.

На миг она растерялась — вроде бы Диана в далекой дали, даже на похороны не явилась.

— В этом я не сомневаюсь, — сказала она, выползая из-под него, он и не помогал ей, и не препятствовал.

Тесса встала, шагнула в сторону, отводя волосы с лица, пытаясь собраться с мыслями. До этого момента мир будто бы отставал от нарастающего импульса, теперь же все вокруг зависло в неестественной неподвижности. Крис не менял позы, пока она подбирала брюки и поспешно одевалась: