Не обращая внимания на бесконечный зуд комарья с мошкарой и густой бас слепней с оводами, парень вслушивался в приятный шелест травы и скрипичные трели кузнечиков, прерываемые стремительными «тр-р-р-и-и-и-и-нь» стрижей, проносящихся над зеркальной поверхностью озера. Иногда со стороны леса в спокойное многоголосье врывалось гнусавое «кьяя-а-а-а» беспокоящегося канюка. Заслышав крик птицы, Владимир иногда приподымал голову и смотрел в сторону тёмно-зелёного частокола, в прохладной тени которого промышляла его ученическая братия, вывезенная из Н-ска на восток страны на летнюю «производственную практику».

Где-то там, прыгая безумными игривыми козочками носились Анна и Вика, за которыми, грозясь вколотить в пятые точки неугомонных девиц полные наборы игл, едва поспевала Джу. Если старшая барышня просто вырвалась на свободу из плавящийся от жары и задыхающейся от пыли столицы и теперь, восполняя недоигранное детство, носилась по кустам, то и дело затаптывая что-нибудь ценное, то вторая — будущая травница и просто талант от Бога, вечно пропадала в очередных кущерях. Обнюхивая и чуть ли не облизывая очередную зелёную или цветущую редкость, выбешивая Джу тем, что, залипнув на очередной травке, не откликалась на призывные крики.

Мальчишек Владимир скинул на Трофимыча, и тот, не мудрствуя лукаво, устроил пацанам курс молодых бойцов. Старый пластун держал шебутную команду в ежовых рукавицах, не разделяя ни внуков с Антоном Головановым, ни шилопопую мелочь, одинаково награждая вразумительными подзатыльниками и тонкой лозой всех подряд. Тем, кто не понимал с первого раза, выдавалась грозное обещание отдать их на попечение Маккхала, на что невозмутимый горец тонко улыбался сквозь густую, с частой проседью, бороду и делал самые добрые глаза. Глядя в тёмные очи вайнаха, дети преисполнялись немого внушения и предпочитали остаться под тяжёлой дланью казака, чем окунаться в страшную неизвестность, крывшуюся за «добрым» взглядом горца, который, к слову, вызвал на восток своё многочисленное потомство. Дисциплины и мотивации мальчишечьей ватаге добавлял факт того, что черноголовое и рыжеволосое босоногое «воинство» с Кавказа тоже предпочло пойти под руку старого казака.

Стоит ли упоминать о степени «благодарности» ветеранов за подобную подставу со стороны Владимира? Впрочем, грозные физиономии не могли обмануть парня, владеющего тайным взором царя Ивана Грозного, коий бояр насквозь видел. Так и Владимиру не составило труда разглядеть тщательно маскируемое и скрываемое от самих себя удовольствие от занятий с ребятнёй. А уж когда Трофимыч устроил всей когорте занятия с настоящими автоматами и карабинами, да вывез юное поколение на стрельбище, авторитет казака в глазах пацанов ушёл далеко за пределы атмосферы Земли или даже за пределы орбиты Луны. Ясно дело, за спиной каждого из мальчишек стоял опытный унтер, а за кого-то даже держал карабин или автомат, но разве это имеет значение если ты сам давишь пальцем на спусковой крючок? Одному богу известно, как Трофимыч провернул этот финт ушами и чего это ему стоило, но с тех пор «утятки» бегали за «дедушкой селезнем» как нитка за иголкой. Владимир покачивал головой, бросая взгляды на Маккхала, без которого здесь точно не обошлось. Горный хитрован вечно предпочитал оставаться в тени, но Огнёв нисколько не сомневался, что количество связей у опытного вайнаха нисколько не уступает связям побратима, да ещё, по слухам, достичь компромисса с командованием заставы помог или же помогла таинственная «товарищ полковник». «Огонь-женщина», если судить по случайно обронённой фразе Трофимыча. Ну-ну, ясно, куда ниточка повела… Владимир сделал вид, что ничего не слышал, оставив в памяти зарубку.

Сегодня с мальчишками, собравшими свою норму трав, занимался Пётр Ли, обучая их не иглоукалыванию или правилам сбора дикоросов, а чтению следов и правилам выживания в дикой тайге. Отцу помогал старший сын. Идиллия… Эх, если бы ещё Настю на лето во Францию не вывезли…

— Ага, вот ты где! Затихарился, будто мышь под веником, — крякнув для порядка, рядом с Огнёвым на одеяло из духмяных трав опустился Трофимыч.

Владимир молча покосился влево, где о чём-то натужно размышлял казак. Прикусив травинку и морща едва ли не до черноты загорелый лоб, Трофимыч шевелил густыми бровями:

— Ты в курсе, что в Н-ске натуральная паника?

Владимир промолчал. В курсе, конечно.

— Завкафедрой звонил и на полном серьёзе интересовался не собираешься ли ты в Харбин перебираться, переживает. Возле доходного дома Свешниковой неизвестный подрядчик строительство затеял. Говорят, какие-то москвичи землю выкупили. Кто такие, что за строительство, никто ничего не знает, только слухи ходят, что доходный дом либо тоже выкупят, либо снесут, да ещё и ты приём больных закрыл и свалил в неизвестном направлении. Ветераны волнуются. Губернатор на измене.

— Где ты таких словечек понабрался, Трофимыч? «На измене», «свалил», — Владимир повторил манёвр с травинкой, прикусив кончик свежесорванной зелёной былинки.

— Где надо, там и понабрался, — отбрил казак. — Опять ваши с Вяземской политические игрища?

— Нет, просто расставляю приоритеты, — ответил Владимир, щелчком сбивая с плеча крупного овода, вздумавшего испытать крепость противоклещевого костюма.

— Приоритеты?

— Ага, — приподнялся на локтях Владимир. — Вон, у рёлки носятся. Кто-то из власть предержащих опять подумал, что может решать за меня. Мол, занимайся тем и теми, на что и на кого укажут. Знаю я, что барон прогнулся под давлением Москвы, а там воду старый князь Васильчиков замутил, так что все его клятвы и обещания выведенного яйца не стоят. Не сам, конечно, чужими руками обратил внимание на бесхозный ресурс. Вяземскую аккуратно оттирают и блокируют на высшем уровне, пытаясь вырвать меня из-под её влияния. Сам знаешь, в столичном серпентарии хватает различных группировок. Сам старик нигде не светится. Опытный, сволочь. Дергает за нужные ниточки и ждёт реакции. Меня же обкладывают флажками и старательно пытаются вогнать в рамки — «должен». Должен отечеству, должен губернии, должен гражданскому обществу. Кому только не должен, только мне никто, а я не помню, чтобы у кого-то занимал, понимаешь? Вот им я должен, — Владимир кивнул в сторону леса, тебе, Маккхалу, сестре, Насте. Знаешь, я даже Вяземской не должен. Из нас двоих пока что она в долгах, как в шелках, только не торопится их закрывать и выполнять достигнутые договорённости. Вот я и подумал — «оно мне надо?»

— Не так давно ты иначе вещал, — хмыкнул в усы Трофимыч.