В этой истории меня больше всего поразило, что никто не удивился, что ребёнок смог сплести что-то необычное. Считается, что дети видят и слышат духов предков. Есть такой способ гадания, когда спрашивают о наболевшем у первого попавшегося ребёнка, и его невнятное бормотание считают ответом духа предка или бога. Сама Исида таким методом пользовалась, когда искала тело своего убиенного супруга.

И я лично наблюдал такие сценки, когда детки играют в грязи, а к ним подходит тётка зарёванная и спрашивает: «Где мой муж пропадает?»

Не помню, что испуганные детишки ответили, но она стала счастливой, понеслась куда-то, улыбаясь.

Вот деревенские и решили, что я увидел обувь у духа царя или вельможи какого-то и решил повторить. Обычное, мол, дело. Тем более седому мальчику сам Тот велел видеть потусторонний мир.

Нет, на самом деле я ничего подобного наяву не вижу, а вот сны порой случаются очень необычные. Самое удивительное, что я их помню после пробуждения.

Рехет мне объяснила, что сон — это место между двумя мирами, это ещё не мир богов, но уже и не мир людской. Так что к снам нужно относиться серьёзно.

Вот, например, то, что за мной придёт Саптах — я видел во сне, потому не удивился. Я уже знал, как он будет выглядеть. Не знал только, когда это случится, но ждал его, натирал сажей косичку, чтобы не испугать учителя изъяном.

О! Приплыли!

Здравствуйте, очередные перемены в жизни.

Глава 3

На берегу нас уже встречали. Тот самый Рахотеп ждал Саптаха в сопровождении трёх воинов и мальчишки, моего сверстника, и тоже как и я носящего локон Гора. Даже как-то неловко, что мне придётся состязаться именно с ним в постижении науки письма и счёта. Мой учитель сказал, что только этим будем заниматься, и то не верит, что за три месяца сможет меня натаскать в таком сложном деле.

Мужчины приложили ладони ко лбу — так выглядит «сердечное» приветствие.

— Хлеб и пиво, брат! — сверкая белыми зубами, ещё целыми, приветствовал Саптаха Рахотеп и перевёл взгляд на меня: — Это и есть твой ученик?

— Афарэх, поприветствуй старшего! — учитель отвесил мне подзатыльник.

Думаю, что он хотел, чтобы я пал ниц, но я просто поклонился, приложив ладонь к груди:

— Приветствую тебя, брат по учению моего учителя.

Саптах всем видом показал, что он доволен моим поведением и презрительно смотрел на мальчишку, выбранного «братом».

— Это Уарсу (егип.: «Большой»), — представил его Рахотеп и тоже отвесил подзатыльник.

Тот упал на колени и приветствовал Саптаха, тыкаясь мордой в песок, смешанной с каменной крошкой.

Мы стояли в настоящем порту, здесь жизнь кипела, шла погрузка каменных блоков на огромные тростниковые плоты. Выглядела транспортировка точно так, как в кино — тянут верёвками по каткам. Разве что масштаб не тот: блоки-гиганты просто лежат, а сейчас занимаются гораздо меньшими, что в общем-то не очень интересно. Я бы посмотрел, как будут волочь колонну длиной метров десять. Но тут просто-напросто нет лодки, которая могла бы её выдержать, так что вряд ли в ближайшее время до этой заготовки дойдёт очередь.

Коленопреклонённая поза второго мальчишки на моём фоне заставила моего учителя стать ещё более довольным. Мы с ним как бы уже вырвались вперёд в этом состязании.

Рахотеп грубо, но не сильно пнул Уарсу, тот встал на ноги, и потом мужчины подёргали нас за локоны, проверяя, не фальшивка ли. Не знаю, как дёргал Саптах, но Рахотеп расстарался, у меня аж слёзы выступили. Думал, вырвет единственный клок волос вместе с кожей.

— Ты владеешь письмом слов бога (егип.: меду нетжер)? — спросил Саптах подозрительно у мальчишки. Тот отвёл глаза.

— Это я проверял его, — заступился Рахотеп за своего подопечного, и только тогда я заметил, что Уарсу немного измазан чернилами. На пальцах и на губе есть чёрные пятнышки, которым я не придал значения, но опытный глаз писца приметил признак грамотности.

Повисла пауза, но почему-то Саптах не стал требовать смены «скаковой лошади», — именно так я себя чувствовал. А вот мой визави, кажется, мнил себя бойцовым петушком. Смотрит на меня дерзко, даже нагло.

Мой разум взрослого не может относиться к угрожающему взгляду дитя серьёзно, хоть я и понимаю, что сейчас мы сверстники, и возможно он даже сильнее. Имя «Большой» ему дали не просто так. Мальчика рослый и крепкий.

— Встаньте вон там, — приказал нам Рахотеп, и мужчины начали какой-то торг, когда мы достаточно удалились.

— Ты уже держал калам? — спросил я у паренька, наивно хлопая глазками.

— Учитель меня проверял. Приказывал повторять за ним линии и завитки. Но как записать слова я не знаю. А ты?

— Тоже могу только рисовать картинки, но слов не знаю, — пошёл я на уступки. — И считать могу…

— Все могут, — отмахнулся паренёк.

Мы замолчали. Не о чём говорить. Просто смотрели на наших учителей, устроивших базарный торг.

Уарсу, видимо, они напомнили что-то смешное, потому что он заулыбался.

— Павианы? — сказал я вслух.

— Ага, — ответил он и тут же улыбка сменилась на испуг.

— Не бойся, не расскажу. Пусть они там делят что-то, а нам-то что с того? Я тут никого не знаю, ты — тоже. Мы же не с братьями будем учиться, так что вряд ли с кем-то, кроме друг друга подружимся.

Уарсу посмотрел на меня подозрительно.

— Учитель тебе не рассказал? Они поспорили, кто из них лучший учитель. Будут нас усиленно натаскивать, потом сравнят.

— А что потом? — испугался мальчишка.

— Не знаю. Домой отправят. Или примут в слуги. Наверное, решат после того, как покажешь себя. Если окажешься дураком, то крокодилам на прокорм кинут. Да не бойся. Шучу я, — я заметил, насколько загорелое лицо стало бледным, и поспешил успокоить. — Всё будет нормально. Главное, не ленись. Уверен, что уважаемый Рахотеп выбрал именно тебя не просто так. Увидел в тебе талант и огонь.

— Огонь?

— Ну, в глазах огонь познания. Ты же из деревни? Хотел бы стать чати (егип.: чиновник)?

— Так, — кивнул мальчишка.

— Вот и лови счастье за хвост, — сказал я, поздно сообразив, что здесь, вроде, нет такой присказки. Сколько лет живу, а нет-нет, да вырвется что-то