Благодаря тому, что слуга отеля заранее всё организовал и в гильдии всё подготовили — заключение двух контрактов заняло не больше пяти минут, что не превышает обычно затрачиваемого времени на один контракт. Именно поэтому я полностью уверен, что следившие за мной утырки ничего не заподозрили.

После гильдии дел на сегодня и завтра никаких не значилось, остаток дня я провёл, вальяжно прогуливаясь по городу и игнорируя ненавистные взгляды. Девочка держалась рядом, всё время шла рядом, сжимая правый край моего плаща. Удобные туфельки звонко цокали по мощёной улице, под длинной зелёной юбкой лёгкие штаны, а рубаху скрывала лёгкая куртка с одной парой рукавов. Нижнюю пару рук девочка всё время держала под курткой, прижатой к животу. Левой верхней рукой она сжимала правый край моего плаща, правой верхней рукой держалась за лямку рюкзачка, а головой вертела как флюгер на ветру, с интересом рассматривая город и прохожих. А ведь если не знать историю её судьбы, то и не догадаться, что ещё несколько месяцев назад девочка пародировала мясную куклу.

Незадолго перед возвращением в отель на ужин я решил пройтись по рыночному ряду, посмотреть на товары и цены. В воздухе пахло специями и пережаренным маслом, хлебом и пивом, от криков лавочников закладывало уши, а от хаотично снующей толпы глаза разбегались в разные углы черепа. В один момент я почувствовал, как девочка сначала резко потянула за плащ, а потом отпустила. Я остался в толпе один.

Повезло найти малышку в трёх шагах позади. Она стояла вкопанным столбом, растерянно смотря по сторонам и ошарашенно протягивая руку, будто пыталась нащупать ниточку с реальностью. Девочка увидела меня и радостно заулыбалась, в уголках глаз появились крохотные капельки.

— Руку давай. Второй раз потеряешься — искать не буду, — я протянул девочке руку. Та посмотрела на неё непонимающим взглядом. Пришлось взять маленькую ладонь и потащить малышку за собой. Девочка ошарашенно косилась на мою руку, не веря происходящему. Даже когда я останавливался около лавок и рассматривал товар, она рассматривала мою руку и ничего прочего её не интересовало.

Девочка забыла о моей руке на выходе из рынка. Да и то, не самостоятельно. Рядом с нами шла женщина лет тридцати вместе с шестилетней дочкой. На согнутом локте женщина держала корзинку с покупками, а другой держала дочку. Она радостно прижимала к груди небольшую тряпичную куклу, захватившую внимание девочки с ошейником.

В отеле ужин подали в номер не потому, что мне не хотелось спускаться в общий обеденный зал и исполнять роль цирковой обезьянки — просто после ужина у меня назначено приятное свидание с кувшинами вина. Два уже стоят на небольшом столике, а ещё два принесут по первому требованию.

— Доставай книжку, — я показал девочке на её рюкзак. Та послушно отложила кружку со сладким чаем. На письменный стол легла книженция размером с ладонь, без обложек и прочих атрибутов книги. Эту сотню прошитых вместе листов оглавляла надпись «Сказания и истории яркой поляны».

Девочка красными как рубины глазами с интересом смотрела, как на письменном столе появился листок и небольшой грифель. Я открыл первую страницу сборника небольших рассказов и столбиком выписал слова из первого предложения, разложив каждое слово по буквам. Я посадил девочку за стол, подсунул листок под нос. И стал медленно проговаривать каждое слово и буквы из него, одновременно показывая их на листочке. Слова девочка знала, уже использовала, трудностей возникнуть не должно.

— Учи, как выглядят буквы. Перед сном проверю, — сказал я девочке и отправился к дожидавшимся меня кувшинам. Бордовая жидкость в них степенно покачивалась, пахла земляникой и нотками малины. Я налил вина в бокал, удобно разместился на диване. Покрутил бокал около носа, ощутил всю палитру аромата вина. Жадно причмокнул, и поднёс бокал ко рту.

— Соя! — раздался писклявый голос со стороны письменного стола. Я недовольно отвёл бокал ото рта, и с более чем красноречивым взглядом покосился на девочку. Та держала листок со словами на вытянутых верхних руках. — Соя. Соя.

— Ты можешь яснее выражаться, а? Вот чего тебе надо?

— Соя, — девочка одной нижней рукой показала на себя, а другой на листок. — Как… буквы. Пишется.

— Ты ж всё равно писать не умеешь.

— Пожалуйста, — жалобно протянула девочка, надув губки и смотря на меня жалобным щенячьим взглядом.

И вот что теперь делать? В моей дрожащей руке бокал с живительным нектаром, спасительной амброзией, просто доза трижды проклятого алкоголя, которая хоть немного убавит тремор в руках и позволит в ближайшие дни не чувствовать себя трёхсотлетним стариком. Я с отъезда из Яхоновского княжества мечтал напиться до состояния придорожной плесени — и вот теперь отвлекаться, когда я у цели?

— Пожалуйста, — вновь протянула девочка, шмыгнув носом и частенько заморгав.

Я тяжело вздохнул, покосился на бокал с вином. Опять тяжело вздохнул. И поставил его на стол. Девочка чуть не порвала себе рот в широкой улыбке, когда я взял у неё листок и в конце списка слов вывел ещё одно.

— Спасибо, спасибо, — пролепетала малышка, получив лист обратно. Она вчиталась в последнее слово и обомлела. — Соя. Я — Соя! А… — девочка замялась, робко покосилась на мою правую руку, протянула к ней свою и ухватилась за ладонь. — А, хозяин, как?

— Каком кверху, — раздражённо прошептал я. — Это сначала выучи, потом спрашивай. Поняла?

— Да, поняла. Спасибо, — девочка улыбнулась самой искренней из всех возможных улыбок и крепко сжала мне ладонь. — Соя выучит, обязательно всё выучит.

— Вот и учи. И не мешай мне, — я вырвал руку и показал девочке на стол. Та поклонилась, горной ланью влетела на стул и тихонько зашептала написанные на листке слова.

Я плюхнулся на диван и залпом осушил бокал. Минуту назад я грезил о приятной попойке, но всё настроение куда-то улетучилось. Теперь ничего не остаётся, кроме как тупо набухаться.

* * *

Утром третьего дня я толком и не понял, что именно меня разбудило: стук в дверь номера, отдававшийся в голове ударами отбойного молотка; писклявый голос девочки, ржавой пилой пиливший нейроны в мозгу; или настолько сильная мигрень, что казалось неплохим вариантом повеситься на сливовом дереве и стать сморщенным морщинистым черносливом.

В дверь стучал слуга, пытаясь разбудить меня, и тем же самым занималась девочка,