Эйфорик — Уровень 8

Вот и источник. Он приближался, и с каждым его шагом волна эйфории становилась всё сильнее. Мне захотелось улыбнуться в ответ, отбросить автомат и просто лечь на пол. Забыть про всё. Про боль, про страх, про долг.

— Да чтоб тебя! — прорычал я сквозь стиснутые зубы и вскинул автомат.

Тварь тут же метнулась прочь. Посылать ей вдогонку свинцовую очередь не стал. Не нужно шуметь. Кстати, со всей этой психической хренью, ни я, ни кто-то либо ещё в группе не подумал, что автоматы давно пора сменить на арбалеты и пневматы. Спишем это именно на внешний фактор, а не на собственную дурость.

Так, всё, пора приводить всех в чувство.

Нужен мощный физиологический триггер, способный мгновенно вырвать человека из дурмана. Что у меня есть? Ну конечно! Аптечка!

Я достал из инвентаря бутылёк с нашатырным спиртом и вату. Распаковал, оторвал кусочек и смочил. Нюхнул. Резкий, удушающий запах аммиака ударил в мозг, выжигая всю сладостную эйфорию. Понюхал ещё, чтоб аж глаза заслезились. Голова прояснилась.

— Мне не надо! Я нашатырь терпеть не могу! — запротестовал Фокусник.

— Нюхай, — я сунул ему ватку, и тот смирился.

А я оторвал ещё кусочек ваты, снова смочил и повернулся к остальным. Борис и Медведь смотрели на меня мутными, непонимающими глазами. Они видели, как мы с Фокусником морщимся, но не понимали причины. Их мозги совсем размягчились. Пора проветрить!

Я шагнул к Борису. Стоило аммиачному духу наполнить его ноздри, как блаженная улыбка с лица тут же сошла.

— Ты… ты чего, Лёха⁈ Это что за гадость⁈ — поморщился он, но тут же осёкся, заметив Эйфорика, мелькнувшего в дальнем конце коридора.

Я уже перешёл к Медведю. После сеанс ароматерапии достался и всем остальным.

— Фу-у-у! Блин же блинский! Ты что творишь? — зашипела рыжая, отмахиваясь от меня и зажимая нос.

— Возвращаю разум в твою буйную головушку, — бросил я.

А наш светящий враг снова показался в коридоре и тут же спрятался.

— Какого чёрта… — пробормотал Сокол, хватаясь за автомат.

— Не стрелять! — скомандовал Варягин. — Убрать автоматы! Достать арбалеты и пневматы!

Вот, теперь эта разумная мысль посетила не только меня. Видимо, мы так жёстко затупили именно из-за фона этой долбаной психушки. Приятно это осознавать.

Эйфорик выступил в коридор. Тут же получил от меня арбалетный болт, но увернулся. Он явно понял, что его магия больше не действует. Его улыбка не изменилась, но в глубине светящихся глаз мелькнуло что-то холодное. Он вскинул руки, и из его ладоней вырвались два золотистых луча, устремившись к Борису.

Но берсерк моментально прикрылся. Он выставил вперёд свои новые «Наручи Непробиваемой Ярости». Лучи ударились о сталь и… отразились, вернувшись к своему источнику.

Борис активировал свойство: «Зеркальная ярость».

Эйфорик взвизгнул, когда его собственная атака ударила ему в грудь. Сияние вокруг него померкло, он отшатнулся.

— Взять его! — гаркнул Варягин.

Борис сразу же выполнил приказ и ринулся вперёд, сотрясая пол мощными скачками. Блеснул боёк его боевого молота. Замах! Удар! Гол! Ну, то есть, башка всмятку. Для верность Борис ещё немного подолбасил поверженного врага.

Борис получил опыта: 80

Из крови мутанта сформировался крупный, яркий кристалл. Борис подобрал его, отряхнул и швырнул мне.

— А ведь этот шибздик чуть не уделал нас, — пробормотал берсерк, пиная останки мутанта. — Спасибо, Лёха!

Я лишь вздохнул и убрал нашатырь в инвентарь.

— Кстати, а вы заметили, что это первые мутанты с магией? — сказала Искра. — Нам раньше попадались только крупные и сильные твари, но ничего типа вот этих красавцев. Ещё и лучи из рук! Блин, он одним этим жестом сразу заруинил весь саспенс!

— Змея плевалась кислотой, — сказал Варягин. — Наверняка там тоже была не химия в чистом виде, а какая-то полумагическая дрянь.

— Может быть, — кивнул я. — Но у меня есть подозрение, что на продвинутых уровнях у всех мутантов будут появляться необычные способности. Эти психи наверняка получили такие абилки сразу просто в силу… ярких личностных особенностей.

— Типа, был наркоманом, теперь источаешь лучи эйфории? Был шизофреником, так не жадничай, поделись галюнами со всеми?

— Именно, — хмыкнул я. — Давайте уже заканчивать нашу экскурсию.

Мы двинулись дальше и добрались до отделения интенсивной терапии. Длинный прямой коридор, безликий и мрачный. Наши шаги гулко отдавались в тишине. И тут из палаты в конце коридора выступила фигура…

Фигура Варягина. Та же осанка, тот же камуфляж, тот же пневмат в руках.

И то же лицо. Даже выражение один в один.

— Командир? — неуверенно позвал Медведь, поворачиваясь к настоящему Варягину.

— Что за чертовщина? — прорычал Борис.

— Иллюзия? — предположил я, глядя на Фокусника.

Тот пожал плечами и сказал:

— Давайте просто пристрелим гаврика и дело с концом.

Но когда Варягин сделал шаг вперёд, фигура в конце коридора сделала точно такой же шаг. Когда командир остановился, она тоже замерла. Никакого сообщения над башкой у твари не было, так что сомнения в её реальности оставались.

Мы сделали ещё несколько шагов. Двойник в точности повторил движения Варягина.

— Какой-то доппельгангер, — сказала Искра, готовя палочку. — Вот мы сейчас подойдём ближе, а он как кинется!

И не дожидаясь приказа, она махнула палочкой. С кончика сорвался файербол.

Пламя ударило в грудь двойнику. Небольшой, но плотный огненный шар должен был если не убить, то хотя бы поджечь тварь. И он поджёг. Камуфляж на груди фальшивого Варягина вспыхнул, как промасленная тряпка.

В тот же миг настоящий Варягин, стоящий рядом со мной, коротко выругался и начал сбивать пламя, вспыхнувшее на его собственном камуфляже.

— Какого?.. — начала Искра, но тут же осеклась, увидев, что происходит.

Двойник в точности повторил движения Варягина. С той же скоростью он сбил пламя со своей груди. На ткани осталось такое же подпалённое пятно, как и на одежде нашего командира. Хорошо, что у того под низом бронежилет.

Мы замерли. В наступившей тишине стало отчётливо ясно, с какой дрянью мы столкнулись.

— Вот же ж… — выругался Борис, сжимая свой молот. — Это что, кукла вуду?

Почти угадал. Это какая-то… симпатическая связь. Любой урон, нанесённый двойнику, отражается на оригинале. А это значит, что мы не можем его атаковать. Стрелять в него, всё равно, что стрелять в Варягина.

— Отходим, — глухо скомандовал я. — Медленно. Не делаем резких движений.

Но Варягин не сдвинулся с места. Он стоял, глядя на свою точную копию, будто в зеркало. Лицо командира окаменело, на шее вздулись жилы. Он принял вызов.

— Командир, нет! — крикнул я. — Не надо! Мы не знаем,