Связь прервалась.

— ДАВАЙ! — заорал я.

В тот же миг Варягин шагнул ближе. Его «Священный Клинок» вспыхнул с яростью маленького солнца. Золотой шлейф от лезвия рассёк полумрак коридора. Удар был настолько быстрым, что я едва его разглядел.

Зеркальщик издал тонкий, вибрирующий вопль, похожий на звук лопающейся струны. По его телу прошла волна, искажая черты. Он начал оплывать, плавиться, возвращаясь к своей первоначальной форме. Меч паладина прошёл сквозь него, оставив на теле светящийся золотом разрез.

Тварь рухнула на пол двумя половинками.

Варягин получил опыта: 110

На несколько секунд воцарилась тишина. Тяжёлая, вязкая.

Потом Варягин подобрал выпавший кристалл.

— Ну его в баню, этот цирк уродцев, — первой нарушила молчание Искра. Она подошла и пнула останки Зеркальщика. — С меня хватит. Я пас.

— Согласен, — кивнул я, утирая со лба холодный пот. — Сокол, мы в отделении интенсивной терапии. Осматриваемся и уходим. Быстро.

Сокол ничего не ответил. Он молча шагнул вперёд, мы последовали за ним. Отделение было таким же пустым, как и всё остальное в этой больнице. Ни следов борьбы, ни крови, ни тел. Лишь аккуратно заправленные кровати и отключённое медицинское оборудование. Сестры Сокола здесь ожидаемо не было.

Он постоял минуту посреди ординаторской, глядя в пустоту, затем развернулся и пошёл к выходу. Ни слова, ни вздоха. Он просто принял результат. Ещё одна рухнувшая надежда в копилку этого проклятого дня.

Мы спускались вниз по главной лестнице молча. Каждый думал о своём. Например, я думал о том, что нам крупно повезло. Ещё одна такая тварь, и мы могли бы не справиться. Борис, судя по лицу, был разочарован, что ему не удалось как следует сбросить пар. Искра выглядела уставшей и злой.

Тишина давила. Мы вышли в тот самый вестибюль, откуда начали свой путь. Впереди, в нескольких метрах, виднелись большие стеклянные двери главного входа, за которыми брезжил серый, унылый свет умирающего дня. Свобода.

— Быстрее, — поторопил Варягин. — Пока не сбежались новые твари.

Мы ускорили шаг. Десять метров. Пять. Я уже видел улицу, разбитые машины, чувствовал на лице воображаемую свежесть ветра.

И тут произошла такая хренотень, что ни в сказке сказать…

Дверь, большая, двойная, из стекла и пластика, просто… исчезла. Не захлопнулась, не рассыпалась. Она растаяла в воздухе, как мираж. На её месте теперь была глухая, монолитная стена, такая же, как и все остальные в этом помещении.

Мы замерли.

— Что за?.. — начал Борис, но не договорил.

Я обернулся. Окна, выходившие во двор, тоже исчезли. Одно за другим. Словно кто-то стирал их ластиком с картины реальности. На их месте вырастали всё те же безликие стены.

За несколько секунд мы оказались в герметичной каменной коробке без единого выхода.

Кроме прохода на лестничную клетку.

— Фокусник, скажи, что это ты… — с надеждой попросила Искра.

Маг лишь покачал головой и побледнел:

— Это не я. Это… это что-то другое. Что-то очень сильное.

Я постучал по стене, где только что находилась дверь. Монолитный, глухой звук. Никаких швов, никаких признаков, что здесь когда-либо был проход.

И тут я снова почувствовал этот запах. Тот самый, приторно-сладкий, как запах перезрелых, гниющих фруктов. Только теперь он был в сотни раз сильнее. Он шёл отовсюду. Он пропитывал воздух, забивал лёгкие, вызывая тошноту.

А затем… послышались гулкие шлепки, они доносились с лестничного пролёта. Но не сверху, а с лестницы, уходящей вниз, на цокольный этаж больницы. Мы все обернулись и вскинули оружие. Над рукой Искры вспыхнул огненный шар, но через миг она офигела так, что этот огонёк погас сам собой.

— Вот это, блин… Что это? — выдохнула девушка, отступая.

В дверном проёме показались длинные зелёные лианы, а потом… выползло нечто.

Огромное, багровое, похожее на гигантский, нераскрывшийся бутон цветка. Оно скользило по полу, опираясь на множество побегов и оставляя за собой липкий, слизистый след.

И по мере того, как оно приближалось, одуряющий аромат становился невыносимым. Он проникал в сознание, вызывая странное, пугающее чувство… покоя. Такого же, как от Эйфорика, но в тысячу раз сильнее.

Я видел, как расслабляются лица моих товарищей. Как из их рук начинает вываливаться оружие.

— Не дышать! — заорал я, зажимая нос и рот рукавом. — Это пыльца!

Запах усилился, всё перед глазами поплыло. Ноги подкосились. И тут бетонный пол с размаху врезал мне по лицу.

Темнота.

Глава 5

Сердце зла

Сознание возвращалось неохотно.

Меня окружала темнота. Живая. Вязкая и густая, будто смола. Она обволакивала, проникала под кожу, шептала на языке, которого я не знал, но понимал каждой клеткой. Шептала о покое. О том, что борьба окончена. Что можно, наконец, отдохнуть.

И этот запах… Приторно-сладкий, дурманящий, как аромат миллиона гниющих роз. Он был повсюду. В лёгких, в крови, в самой основе мыслей. Он обещал забвение. Сладкое, безмятежное, окончательное.

Я попытался открыть глаза. Веки были свинцовыми, но не из-за усталости. Просто… не хотелось. Не хотелось нарушать эту блаженную полудрёму.

Так не пойдёт. Совсем, мать вашу, не пойдёт!

Я вцепился в эту мысль, как утопающий в соломинку. Это не покой. Это анестезия перед тем, как тебя сожрут. Я заставил себя вспомнить, что было до этой темноты. Взрыв? Бой? Гвоздь? «Гладиаторы»? Змея? Нет, нет, всё это случилось намного раньше.

Психушка. Чудовищное растение. Пыльца.

Вот эта дрянь меня сейчас и травит, дурманит разум.

Так, сосредоточимся.

Сопротивление материалов. Вот что мне нужно. Что-то твёрдое, реальное, подчиняющееся законам физики и логики, а не этому сладкому бреду. Я заставил свой вязкий, расслабленный мозг работать.

Простая балка. Лежит на двух опорах. Шарнирно-неподвижная и шарнирно-подвижная. На неё действует равномерно распределённая нагрузка…

Сладкий туман сгустился, пытаясь убаюкать. «Отдохни, Лёша, зачем тебе эти балки? Посмотри, как здесь хорошо…»

Нет! Формула… нагрузка на длину в квадрате, и всё это поделить на восемь. Да, точно, на восемь. Каждое слово, каждая цифра давались с трудом, будто я тащил их из болотной трясины. Но с каждым вытащенным словом тумана в голове становился чуть меньше.

Этого недостаточно. Слишком просто.

Теоретическая механика. Движение точки по криволинейной траектории…

Запах стал настойчивее, он лез в ноздри, в мысли, пытаясь превратить формулы в бессмысленный набор знаков. «Какая разница, как она движется? Здесь нет ни верха, ни низа. Только покой…»

К чёрту твой покой! Расчёт сварного шва…

Я чувствовал, как что-то внутри меня, что-то твёрдое и логичное, начинает выстраивать баррикады. Цифры и законы физики становились кирпичами, а формулы цементом. Я строил в своём разуме крепость.

Критическая сила Эйлера…

Сладость