– Вол-Си, чтобы сформулировать вопрос дальше, мне нужно подумать и послушать лекцию о вашей истории, – честно признал он. – Могли бы вы рассказать мне об основных философских аспектах Несогласных, о том, как устроены их религии, политический строй, общественная структура?

– Возможно, было бы правильнее, если бы в такие детали вас посвятила Тамош, – слегка сморщив лицо, что, видимо обозначало его смущение, ответил Вол-Си Гош, – она лучше меня знает Несогласных и все критерии, позволяющие определить соответствие расы возможности контакта. Возможно, пара отдельных лекций также поможет вам. Обратитесь к ней, не стесняйтесь.

– Что ж, замечательная идея, Вол-Си Гош, – констатировал Генрих. – Спасибо огромное за любезные ответы на мои вопросы и за очень вкусный чай… Хотя подождите! – он снова еле сдержался от того, чтобы не вскочить с кресла. – А почему вы именно уничтожаете, а не берёте в плен атакующих Несогласных?

– Изредка у нас получается. Но если раса слишком развита, и зонд не успевает нейтрализовать корабль-агрессор, то приходится его уничтожать. Вы должны понимать, что выдернуть оттуда пилота нам просто некуда, нужно держать весь корабль вне пространства, в блокирующем поле, пока не прибудет наш шаттл и не увезёт его из системы. А держать здесь корабль с экипажем тысячи лет было бы слишком… тяжёлым делом, – спокойно, время от времени прерываясь на еду, ответил Вол-Си Гош.

– А что происходит с захваченным экипажем? – переваривая все тонкости стратегии космической битвы, уточнил Генрих.

– Как правило, если они не убивают себя в процессе задержания, то до конца жизни живут в хороших условиях на одной из наших планет. У нас нет тюрем в вашем понимании, но и полную свободу им мы дать не можем, – развёл руками его собеседник. – И, предвосхищая ваш вопрос, психологи и учителя всё время работают с ними, пытаясь сделать полноценными членами общества. Несмотря на то что они никогда не добивались результата, попытки никогда не заканчиваются.

– А что, если отпустить их? Посадить в капсулу со стазисом и отправить на родину? – Генрих уже чувствовал, что Вол-Си Гош убедил его, объясняя причину довольно-таки жёстких действий Согласия в отношении Несогласных, но всё же решил получить информацию полностью.

– Были и такие прецеденты. В таком случае всегда без исключения спустя несколько лет или десятилетий к охраняемой зоне направлялась целая эскадра, а то и флот, и нам приходилось присылать военные корабли для защиты. Они всегда передают информацию, и их лидеры трактуют её, увы, не так, как нам хотелось бы…

Да… логично. Эмоционально всё ещё неприятно, но, возможно, Генрих просто слишком идеалистически видел будущее, забыв о том, что если для одних оно – утопия, а для других – антиутопия, то где-то на стыке окажутся вполне человеческие боль и страдания…

– Спасибо за разъяснения, Вол-Си. Пожалуй, я не буду далее отвлекать вас от обеда! – кивнул он и встал – на этот раз аккуратно, – и кресло послушно отпустило его, создавая ощущение, будто напоследок сообщило, что тоже было радо его видеть и с удовольствием встретится вновь. Чудеса!

– Обращайтесь в любое время, Генрих Ланге, – кивнул инопланетянин в ответ и улыбнулся белоснежными зубами. Всё же рот без клыков смотрелся странно. И зубов было, казалось, больше, что заставляло удивиться, как такие серьёзные различия землян и Кен-Шо в деталях уживались с таким колоссальным сходством в целом. Понять бы ещё, насколько они похожи в морально-духовном плане.

* * *

Тамош демонстрировала очень интересные диаграммы, отображающие политические и экономические отличия разных укладов Несогласных рас. Урок шёл уже час, и в голове царил бардак. Очень много новых образов. Генрих пытался сформировать целостную картину, рассуждая как социолог и психолог, но в этом, видимо, заключалась его основная ошибка. То, как он привык мыслить, сводилось к общему базису, ведь все аксиомы и устои были едины на Земле. Но здесь их оказалась тьма. Словно вместо аккуратной лужайки с клумбами и ровным газоном ты оказался в диком поле, где тысячи разных растений толкались в попытке выхватить свой лучик света и свою капельку воды.

Рядом с ним сидел Григорьев, и вот он-то постоянно кивал в ответ на слова Тамош. Ланге поймал себя на мысли, что это немного выводило из себя. Неужто русский всё понимает? Или, может, Генрих тут единственный, кто не может разобраться, что к чему? Он окинул помещение взглядом. Прайс выглядел довольным. По тени улыбки на лице Сунила Кумари невозможно было сделать вывод о том, что творится у индуса в голове. Итан Мур и Алисия Райт казались напряжёнными. Что же это? Социологи и психологи в недоумении, а философы всё понимают? Хорошо хоть, что и остальные, пришедшие на лекцию, тоже сидели с удивлёнными лицами. Интересно, будь Артур здесь, он бы понял? Всё же он – отец Согласия.

– Тамош, – решился Ланге на очередной вопрос, указав на схему одной из рас, – вот здесь же явно присутствуют элементы демократии. И экономика вполне капиталистическая. Как вы поняли, что основы иные?

– Генрих, можно я отвечу? – вмешался Пётр. – Заодно проверю, правильно ли я сам понял.

Ланге кивнул, и Тамош улыбнулась.

– Я сделал вывод, – сказал философ, – основой демократии могут являться два фактора. В случае Земли – мультикультурализм, приводящий к необходимости выработки общей системы прав. В случае данной расы несогласных – монокультурализм. Их демократия – лишь полная и незыблемая диктатура, при которой наличие капитализма привело к необходимости либерализации рынка, формированию базовых прав для защиты работников и инвесторов. Если они столкнутся с чуждой идеей или мнением, то уничтожат его моментально. Однако всякий, кто доволен социумом в целом, получает от него порцию прав.

– Да, вы правы, Пётр, – дополнила Тамош. – Их демократия – лишь эволюционировавший феодализм. Если посмотреть глубже, то это ближе к вашей кастовой системе, социальные лифты там – редкость, но подобное всех устраивает. Всеобщие права у них юридически равные, но сами права подразумевают чёткую градацию возможностей в зависимости от материального положения и культуры, – она моргнула, и диаграмма сменилась на другую. – Давайте посмотрим так же на примере расы Упанчш. У них не было законодательных ограничений ни для женщин, ни для мужчин на получение образования. Однако традиционализм ограничивал женщин в стремлении пойти учиться на определённые профессии. Женщина не становилась инженером не потому, что ей нельзя, а потому, что общество её как инженера отвергло бы без сомнений. Их монокультурная среда оказалась столь сильна, что им не требовалось законами ограничивать систему. Система контролировала себя сама. Тебе не нужно насаждать диктатуру там, где у людей единое мнение.

– Как церковь, – кивнул Генрих, наконец-то хоть что-то понимая. Краем глаза он заметил возмущённый вид