— Тома с утречка принесла, — пояснила бабушка, садясь напротив и с улыбкой наблюдая, как Соня, блаженно щурясь, откусывает от истекающего маслом блина и запивает все это теплым деревенским молоком. Не эти ваши «пастеризованное, в пакетах, 900 мл»!

Три блина вошли как по маслу, четвертый утрамбовался с трудом, на пятом Соня вспомнила о фигуре, со вздохом отложила и серьезно посмотрела на старушку.

— Ты помнишь, что случилось ночью?

В светлой солнечной кухне стало как будто темнее. В глазах у бабули появилось странное выражение из смеси упрямства и испуга.

— Ну, чай, из ума еще не выжила, — нарочито ворчливо ответила она.

«Партизан» — вздохнула Соня. И сделала еще одну попытку:

— Что ты там делала, в бане? Посреди ночи?

Но звезды, видимо, сошлись сегодня не в тот знак, потому что в этот момент на улице послышался рокот мотора и к дому подъехала старая «буханка», отчего окрестные собаки зашлись лаем. Соня вспомнила, что калитку с утра так и не открыла и поспешно схватила с гвоздика ключи. Это приехала медсестра, с которой она вчера (только вчера? Было ощущение, что прошла неделя) договаривалась на осмотр и уколы, так что следующие полчаса прошли в некоторой суматохе. Хорошо хоть, старушка вела себя примерно, не капризничая и покорно позволив себя и осмотреть и уколоть. Правда, с рукой вышла несуразица — когда Соня возмущенно размотала бинт, чтобы предъявить раны, на их месте оказались почти затянувшиеся, уже даже не страшно багровые, ранки.

— Я, конечно, вчера все обработала, но не могли же они так быстро зарасти… — потрясенная и растерянная, она сказала это сама себе, но медсестра ее услышала:

— Мало ли что могло ночью-то привидеться, — пожала она плечами. — Тусклый свет, испуг — вот вам и нагнало жути.

По крайней мере, это было логичным объяснением. С раной на голове все тоже было неплохо — она не кровила, затягивалась, швы не разошлись (хотя могли бы, после вчерашнего!). Успокоенная, Соня на радостях вызвала женщине такси — буханка, которая ее привезла, почти сразу уехала.

К этому моменту гвалт в курятнике достиг апогея, заглушив даже соседских собак — пока она занималась курами, пришла Тома, махнула ей и скрылась в доме, а вышла оттуда уже с тарелкой пирожков.

— С луком и яйцами, — аппетитно откусывая от одного, сообщила она. — Вот теперь вижу, что старушка поправляется. Хорошо, что ты приехала, Софико.

Соня только вздохнула — шансов, что в Тальске ее назовут нормальным именем, не было. А пирожки и правда были выше всяческих похвал, мысли о фигуре даже не мелькнули. Продолжать расспросы о ночном вояже она не стала, смущенная результатами утреннего осмотра — впору думать, что и впрямь привиделось! Бабушка тоже не напоминала и день прошел в мелких хлопотах по дому. Нина Георгиевна хоть и хорохорилась, но все еще была слаба и часов в двенадцать ушла к себе — когда Соня заглянула, она спала. Тихонько прикрыв двери, девушка осмотрелась в поисках работы и решила начать с малого — зелень на огороде уже взошла, как и сорняки, так что остаток дня она старательно складывала их в дырявое жестяное ведро, а затем выбросила курам. Солнце наконец вспомнило, что на дворе конец весны, и ощутимо припекало, впрочем, холодный порывистый ветер с реки заставлял то и дело тянуться к кофте. Местные ходили в футболках, а вот она, привыкшая к стабильным тридцати в это время, мерзла.

— Извините? — когда солнце начало клониться к закату, Соня, наконец, разогнулась — и в глазах потемнело. Наверное, надо было панамку надеть… Может, поэтому появление очередного гостя (что им здесь, медом намазано?) поначалу заставило ее сомневаться в собственном зрении. Незнакомец выглядел в деревенском антураже до того странно, словно его вырезали из журнала мод и приклеили в «сельскую жизнь»: высокий, поджарый, с четко видными бицепсами под футболкой, забранными в хвост светло-пшеничными волосами и легкой, чуть более темной щетиной, глядя на которую становилось понятно, что ее создавали в барбершопе, а не дома перед зеркалом. Зеленые глаза спокойно и с уверенностью человека, привыкшего руководить, смотрели на онемевшую от удивления девушку. — Вы Софико? Я к Нино зайду ненадолго?

Вопрос был задан, но не предполагал отрицательного ответа и гость, не дожидаясь вообще какого-либо, направился к дверям. Такая бесцеремонность быстро привела ее в чувство — Соня встряхнулась и решительно направилась следом, но когда вошла в дом, дверь в спальню была закрыта и за ней слышался негромкий разговор — не настолько громкий, чтобы она сумела хоть что-нибудь услышать, поэтому пришлось заняться готовкой.

— М-р-ра? — кот вместе с незнакомцем и теперь недовольно и оценивающе сидел посреди кухни (Соня обходила его по широкой дуге, потому морда у животного была откровенно зверская) и смотрел на нее.

— На, подавись, — лишь бы замолчал, она отжалела ему вареную куриную ногу. Послышался хруст костей.

Картошка уже почти сварилась, Соня как раз доставала из подпола молоко и яйца, когда бабуля наговорилась с незнакомцем. Скрипнула дверь, заставив обернуться.

— Уже уходите? — получилось ядовито и это явно заметили. Красивые брови чуть приподнялись и хотя выражение лица не изменилось, создалось впечатление, что на нее смотрят, как на нашкодившего щенка. Впрочем, до показательной трепки дело не дошло. Чуть виновато улыбнувшись, незнакомец на секунду прикрыл глаза, а когда снова посмотрел на нее, на лице осталось только выражение вежливого любопытства и легкой вины. Ему было около сорока — вряд ли больше, седина только начала серебриться на висках. О возрасте говорила и манера общаться — чуть снисходительная, но не панибратская.

— Извините, — мужчина примиряюще выставил ладони вперед. — Я слишком беспокоился о вашей бабушке, даже не подумал… Я Марк.

— София, — его имя ей ни о чем не говорило, но он ее явно знал и называясь, ждал какой-то реакции. Не дождался. — Очень… приятно.

Невольно получившаяся заминка показывала, что она лукавит, но мужчина сделал вид, что ничего не заметил. Шаркая ногами в теплых домашних валенках, к ним вышла бабуля, держа в руках утреннюю газету, и гость почти сразу ушел, тепло с ней попрощавшись и коротко кивнув Соне.

Хлопнула калитка. Соня молча продолжила возиться с ужином, посматривая на старушку.