Врагов у Скворцовой не было. Даже те, с кем она выходила на ринг, отзывались о ней с нескрываемым уважением. “Она могла сломать вам челюсть, но никогда не нарушила бы ваших договоренностей”, сказал один из промоутеров подпольных боев. Спортивные каналы и сайты уже пестрели сообщениями о смерти Эухены. Филин представил, как убийца сейчас сидит за таким же ноутбуком, читает новости и ухмыляется. Или, наоборот, стирает историю браузера, сжигает одежду, вспоминает, где мог наследить.

Глядя, как Скворцова на записи внезапно сворачивает с аллеи, Филин испытывал тяжелое давящее чувство. Он узнавал этот властный зов, которому невозможно противостоять. Эухена, спортсменка, борец, сопротивлялась ему – даже попробовала отбиться от своего убийцы – но у нее ничего не вышло.

Потому что его сила была намного мощнее чужой воли.

Отодвинув ноутбук, Филин некоторое время молча сидел за столом, затем написал запрос по поводу медицинского обследования Окопченко после задержания и только потом понял, что Арина все это время сидела с ним в кабинете. Тихая, молчаливая, она замерла на стуле и никак не привлекала к себе внимания – возможно, эта стратегия помогала ей выживать в доме с братом-наркоманом и обожающей его мамашей.

– Может, вы есть хотите? – спросил Филин, чувствуя себя полным дураком.

Конечно, она хочет. Вы с ней болтались по городу хрен знает сколько времени.

Арина кивнула, и Филин протянул ей свою карточку с готической буквой М, символом банка. Девушка невольно поежилась: наверняка в ее мире был такой же банк, только буква другая. Какая-нибудь А или Т, например.

Он успел заметить, как Арину периодически передергивало, когда она видела какую-то вывеску или другую деталь – неприметную и неважную в мире Филина, но ударяющую наотмашь несовпадением с тем, откуда пришла Арина.

– На первом этаже столовая, – Филин покосился на часы. – Еще не закрыта, идите поужинайте.

– А вы? – Арина взяла карточку, принялась крутить так, будто та жгла ей пальцы.

– А я хочу понять кое-что. Почему Эухена практически не сопротивлялась, – ответил Филин. На экране появилось входящее сообщение, и он щелкнул мышью, открывая документы по Окопченко.

Арина вышла из кабинета так же бесшумно, как и сидела все это время. Филин устало провел ладонями по лицу; ощущение было таким, словно он падал в густую гнилую жижу. Окопченко всплыл перед ним привидением, встал в дальнем углу кабинета – ухмыляющийся монстр с уродливой тигриной Тенью.

Из отчета следовало, что Окопченко обладал странной особенностью – в стрессовых ситуациях он мог каким-то образом воздействовать на людей. После общения с ним два охранника испытывали панические атаки и на время теряли память.

Это не было похоже на гипноз. Особенно показательным стал случай во время допроса. Когда Окопченко внезапно начал в упор смотреть на молодого следователя, тот впал в оцепенение, словно его сознание просто отключили. Увидев эту запись в деле, Влад не смог сдержать усмешки.

Результаты электроэнцефалограммы показали необычную активность мозга Окопченко – его височные доли и гиппокамп работали так, как будто человек находится в глубоком трансе или эпилептическом припадке. Правда, этот эффект быстро проходил. Хотя больше подобных случаев у Окопченко не фиксировалось, это объясняло, каким образом преступнику удавалось беспрепятственно завлекать жертв в свой автомобиль.

Правда, механизм этого воздействия так и не удалось понять.

Едва слышно хлопнула дверь. Филин оторвался от ноутбука – Арина положила на стол рядом с ним большой мясной пирог, аккуратно завернутый в салфетку, и сказала:

– Там уже закрываются. Я подумала, вы ведь тоже не ели.

– Спасибо, Арин, – искренне поблагодарил Филин. Это было неожиданное, почти забытое ощущение – кто-то другой просто взял и позаботился о тебе. Оно было как прикосновение теплой ладони к спине, и Филин вдруг растерялся.

Он сердито напомнил себе, что тут нет ничего особенного. Арина во всем от него зависит и пытается подольститься и быть милой. Но совиное чутье подсказывало ему, что Арина не думает о выгодах. Просто она хороший человек и хочет быть такой во всем.

– Скоро поедем домой, – произнес Влад, и по лицу Арины скользнула едва уловимая тень, словно она быстро поняла, что именно скрывается за этим приглашением. – Если убийца охотится на уникальных существ, то вам лучше быть под присмотром.

Арина кивнула. Ее взгляд обрел какую-то очень взрослую тоску, которой просто не должно быть у девушки восемнадцати лет. Филин вздохнул.

– Можно, конечно, оставить вас здесь, но это, наверно, не очень удобно.

Она снова качнула головой, соглашаясь. Влад хотел было сказать, что незачем на него так смотреть, он, в конце концов, не убийца, не насильник и не маньяк, но потом решил промолчать. Промолчала и Арина: снова села на стул и сидела так, пока Филин не выключил ноутбук и не поднялся из-за стола.

Он жил на одной из улиц, которые пестрым веером разбегались от Красноармейского проспекта: вроде бы одна из главных нитей города, в которой всегда пульсирует яркая жизнь, но стоит свернуть в проулок, как проваливаешься в тишину и провинциальную дрему. Филин припарковался на привычном месте и произнес:

– Давайте все-таки договоримся. Вы меня не боитесь. У нас тут есть другой, кого надо бояться. Такой другой, который способен влиять на сознание жертв. Так, что они не сопротивляются.

Арина удивленно обернулась к нему, глаза энергично вспыхнули в полумраке.

– А я еще подумала: если Эухена медведя завалила, то почему с убийцей не справилась? – от замкнутости не осталось и следа, голос девчонки звучал ярко и живо. – Он ее загипнотизировал?

– Не совсем, – ответил Филин, выходя из машины в теплый летний вечер. Все-таки в августе лето уже не совсем летнее: отовсюду смотрят тени подступающей осени. – Это какое-то иное состояние, не похожее на гипноз.

– Такое уже было раньше?

Они неторопливо пошли к подъезду девятиэтажки, и Влад заметил, как шевельнулся тюль на окне кухни первого этажа. Пенсионерка-сплетница Антонина Петровна на посту – смотрит, кто к кому идет, завтра сядет на скамье у подъезда и будет рассказывать, как Филин очередную бабу притащил и в каких позициях с ней развлекался.

Что-то увидим, что-то придумаем. Вот они, прелести жизни в старом доме со старыми соседями.

– Было в Новгороде, в две тысячи третьем, – ответил Влад. – С тех пор больше не повторялось.

Квартира их встретила тишиной и стерильной чистотой – Филин платил соседке за уборку, и та отрабатывала каждую копейку из полученных денег так, что с пола можно было есть. Он разулся, прошел через гостиную, открыл дверь в