• Что мы знаем о деревьях?

Что они не просто «тоже разумны», не «почти как люди», а круче. У старых деревьев сознание более развито, чем у среднего человека. И чем у не среднего. Вообще никакого сравнения нет.

• Что мы знаем о деревьях?

Что люди обращаются с ними даже хуже, чем с собой и друг с другом (куда, казалось бы, хуже, но всегда есть куда). Каждый раз, когда человек рубит дерево, он разрушает ещё один мост между собой и чудом. Чем меньше таких мостов, тем сильнее становится ад.

Ад – это (в том числе) жизнь без возможности чуда. Угадайте, что тут у нас.

Лейн, весна второго года Этера

– Её первое слово было «прости», – сказала Сарелика Та Митори. И улыбнулась так растерянно и беспомощно, словно ей не девять с хвостиком сотен, а одиннадцать лет.

– И как, простила? – спросил Ший Корай Аранах.

– Так давным-давно. В ту же ночь, когда она у меня появилась. А как могло быть иначе? Это не та проблема, которую нам с Там Кином надо срочно решать.

– Но какую-то надо? Кофе – дело хорошее. Однако вряд ли ты только ради него меня позвала.

– Мне не нравится имя.

– Ого! У девчонки уже появилось имя?

– Не знаю. Наверное, да. Она била себя в грудь кулачком и вопила: «блясаши», «блаваши». У всех детей поначалу с произношением просто беда. Но я всё равно поняла. Девчонка считает, что её зовут Бла Саваши. И я, с одной стороны, понимаю Там Кина. Это имя – его добыча. Все забывают имена, которыми нас называют в потусторонних мирах. А Там Кин запомнил. Ему было важно. Он… она это имя из своей прошлой жизни сюда сквозь смерть принесла.

– Ну так да, – подтвердил Ший Корай Аранах. – Ещё какая добыча! Ничего себе чудеса! Лично я до сих пор ни о чём подобном не слышал. Вообще никогда.

– Вот, – кивнула Сарелика Та Митори. – С одной стороны, добыча и чудо. А с другой, мне страшно так её называть. Это имя из Шигестори. Из потусторонней реальности, где люди постоянно воюют, убивают друг друга. И самого Там Кина убили там.

– Там Кин любил Шигестори, – мягко сказал Ший Корай Аранах. – Почему – я не знаю. Не понимаю. Но любил, это факт.

– Да. Я тоже не понимаю. Он и сам, по-моему, не очень-то понимал. Вроде ужас кромешный. Волосы дыбом. Там Кин среди ночи подскакивал с криком, когда ему снилось, что он в Шигестори. А потом наяву туда возвращался. По собственной воле. Потому что сам захотел. Ему казалось несправедливым, что у людей в Шигестори настолько короткая, трудная жизнь и такие прекрасные книги, которые даже читать почти некому, там мало грамотных, детей из простых семей первым делом учат не буквы складывать, а драться, прятаться и стрелять. Тиражи – сотня-две экземпляров, книги – это предметы роскоши, ими обставляют офицерские клубы и квартиры начальства, чтобы было красиво, как на старинных картинах про мирную жизнь. Только потому и существуют издательства. И офицерам не возбраняется сочинять на досуге, хобби не хуже других. И они пишут. Как они пишут! А, ну кому я рассказываю, ты же все находки Там Кина из ТХ-04 читал.

– Ещё как читал. Всегда удивлялся, сколько в этих книгах – как бы поточней сформулировать? – потустороннего вечного света. О котором эти люди-убийцы по идее не могут знать.

– Да. Там Кин говорил то же самое. Слово в слово. Он так рассуждал: мы не можем ни изменить этот мир, ни спасти оттуда писателей, но раз мы читаем их книги, значит, они жили не зря.

– Правильно рассуждал.

– Правильно. Но не в одних книгах дело. И даже не в первую очередь в них. А в любви. Там Кина туда как магнитом тянуло. Уходил в этот ад, сияя, как на свидание. И возвращался оттуда счастливым. Без Шигестори он тосковал.

– Да Ловцы вообще странные, – улыбнулся Ший Корай Аранах. – Хрен их поймёшь. «Ужас! Кошмар! Чудовищно! Я там всё ненавижу! Завтра опять пойду!»

– Так всё и было, – подтвердила Сарелика Та Митори. – А теперь это имя из Шигестори. Оно мне не нравится. Там Кина так называли, когда убивали. А он девчонке… себе его в новую жизнь приволок.

– Но именно это и хорошо! – воскликнул Ший Корай Аранах. – Его имя – победа. Над смертью и над забвением. Там Кин умер, но всё равно вернулся к тебе. В полной памяти, это огромная редкость. Ничего не забыл. А что не в том виде, в каком уходил – это, конечно, проблема. Но лучше уж так, чем просто уйти насовсем.

– Тоже об этом думала, – кивнула Сарелика Та Митори. – Но всё равно мне не нравилось имя. Хорошо, что тебя спросила. Ты меня убедил. Ладно, хочет быть Бла Саваши, пусть будет, всё равно же настоит на своём. Могу даже называть её «генералом». За хорошее поведение. Или наоборот, за плохое? Когда слишком громко орёт.

Лейн, весна второго года Этера

Дом Таиры Аши, начальника трамвайного депо города Лейна, стоит практически на берегу моря, через дорогу от Рыжего пляжа, названного так из-за яркого цвета песка. И в саду вокруг дома почва песчаная, по идее, не плодородная, но там всё так буйно растёт и цветёт, что соседи, спросив разрешения, водят туда знакомых, как в ботанический парк. Причём Таира Аша ничего из ряда вон выходящего для своих растений не делает, не покупает им специальные удобрения, поливает только когда спохватится, что дождя давно уже не было, зато хвалит их каждый день. С такими задатками он мог бы стать выдающимся фермером; впрочем, жизнь длинная, может и станет ещё. А пока его угодья – почти сто семьдесят километров рельсов, четыре маршрута, тридцать восемь разноцветных трамваев и старинное (тысячу лет отмечали недавно, в шестом году айна), но прекрасно оборудованное депо. Плюс двухэтажный дом бирюзового цвета буквально в ста метрах от моря и три сына, хотя он никогда не был женат. Просто Таира Аша так любит детей, что они у него появляются; мы уже говорили, что в Сообществе Девяноста Иллюзий это вполне обычное дело, а всё-таки редко случается, чтобы у ещё совсем молодого одинокого человека было аж трое детей.

Скорее всего так получилось, потому что Таира Аша вырос в большой, весёлой, шумной семье. Родители, три сестры и племянники остались в Ойше, откуда он родом. Таира