– Да, но тебя привлекает остаться в живых? – Я сделала глоток чая, а Анам взяла одно из печений, посыпанных засахаренными фисташками, и откусила большой кусок.

– Зачем мне делать это самой, если рядом есть вы? – спросила она с набитым ртом.

– Если он сделает что-нибудь еще, сообщи мне, – твердо сказала я. – Он мне не нравится.

– Обещаю. – Она посмотрела в сторону сада, избегая моего взгляда. – Только не говори моему брату о том, что сегодня произошло.

– Не говорить мне чего? – Маз вышел на террасу в том же черном шервани, что и Дарбаран, но оно выглядело более строгим и изысканным. Как будто оно не могло мяться, а пыль не смела на нем оседать.

– О возобновлении ее тренировок, – спокойно сказала я, встретив умоляющий взгляд Анам. Я не смотрела в глаза Мазу: он бы понял, что я лгу. – Она совсем перестала заниматься.

Мазин вздохнул:

– Она больше не слушает меня. – Он сурово посмотрел на Анам. – Знаешь, возможно, мы не всегда будем находиться под защитой дворца.

Анам громко вздохнула:

– Ты слишком много беспокоишься. За этими стенами нас никто не тронет.

– Держу пари, король тоже так думал, – сказала я, делая глоток чая.

– Да, но у него не было силы джинна.

Я отсалютовала ей своей чашкой:

– И то верно.

Анам скрестила руки на груди и сердито посмотрела на брата:

– О чем ты так беспокоишься?

– Мы не можем рассчитывать на то, что у нас так будет всегда, Анам. – Маз развел руками, указывая на дворец.

Я знала, что они родом из маленькой деревни, и он рассказал мне о бедности, в которой вырос. Анам была совсем маленькой, когда император взял их к себе, и ничего не помнила.

– Ты не можешь всю жизнь полагаться на чью-то защиту. – В его глазах появилось затравленное выражение.

Я согнула руку, снова почти потянувшись к рукояти своего ножа. Мне захотелось ударить кого-нибудь ножом, когда я представила, через что он прошел, когда погибли его родители, зная, что он единственный, кто может позаботиться о его сестре, и понимая, что у него не было другого выбора, кроме как положиться на Вахида.

Маз жил так, будто в любой момент его могли лишить безопасности.

– Я согласна с твоим братом в том, что тебе следует вернуться к своим тренировкам, но в одном я с ним не согласна. – Я подошла к Анам.

Маз повернул голову в мою сторону.

– И что же это? – спросил он. В его голосе звучало раздражение, но я была рада, что оно сменило горечь.

Я подняла свою чашку и подмигнула Анам:

– Ты можешь рассчитывать на то, что я всегда буду прикрывать твою спину.

Тридцать один

– Он купился? – Голос Нур пробился сквозь панику, охватившую меня с тех пор, как я покинула сад.

Кто-то еще был там со мной и Дарбараном, и я не хотела озвучивать свои подозрения. Наблюдал ли за нами Мазин? И как много он услышал?

Мы проводили нашего последнего гостя, и я повернулась к Нур:

– Я дала ему именно то, чего он хотел. Шанс стать богаче, чем он когда-либо считал возможным. Как думаешь, что он сделал?

Нур потерла затылок:

– Значит, ты сказала ему правду? Это рискованный шаг.

– Все это дело рискованное. Но мы пошли на это, зная заранее.

Я плюхнулась на диван, заваленный подушками, украшенными драгоценными камнями, и помассировала виски. Все шло по плану, но, если Маз подслушал что-то из того, что я сказала Дарбарану, нам придется с ним разбираться.

– Ты хочешь поговорить об этом?

Нур села рядом со мной и пристально посмотрела на меня.

– О чем? – Я смахнула невидимую пылинку с подола своей блузки, намереваясь избегать темы Мазина так долго, как только смогу.

Нур фыркнула:

– Хорошая попытка, но ты расскажешь мне все подробности прямо сейчас.

Я закрыла глаза руками и застонала. Мне в голову прилетела подушка.

– Ай! – Я села.

– Не драматизируй, это было не больно. Ты поцеловала его. – Это было обвинение. Обвинение, на которое она имела полное право.

– Я поцеловала его, это было частью плана.

Но мы с Нур обе знали, что целовать его вот так в наши планы не входило. Как не входило и то, что его руки путались в моих волосах, а мои обвивались вокруг его шеи, и мы прижимались друг к другу так, словно вот-вот воспламенимся.

Он принимает тебя за кого-то другого. И это было хуже всего. Я не могла просто отогнать свои чувства к нему, они были частью меня на протяжении многих лет. Было естественно, что они выходили на первый план, когда мы были вместе. Но я надеялась, что смогу направить их в нужное русло, контролировать. Но когда он целовал меня, он целовал не Данию. Он целовал Санайю и испытывал эти чувства к ней. Я совсем забыла об этом.

– Не говори этого вслух, от этого все становится реальным. – Я скорчила гримасу в подушку.

– Я не ожидала, что мне придется разнимать вас двоих, это уж точно. Но… – Она сделала паузу, словно размышляя. – Это же то, чего ты хотела, – вкрадчиво сказала Нур. – Не так ли?

Я тяжело вздохнула:

– Я так и думала. Но это оказалось труднее, чем я предполагала.

Мои руки инстинктивно сжались в кулаки. Мне было гораздо легче держать кинжал, потому что моим оружием были кровь и лезвия, а не губы, бедра или кожа. Было проще ударить кого-то в грудь, чем отдать свое сердце.

– Ты хочешь сказать, что не можешь хладнокровно соблазнять своего бывшего возлюбленного, который тебя предал, так, чтобы старые чувства не давали о себе знать? – Нур скрестила руки на груди.

– Ты можешь хоть раз побыть серьезной? – Я прикусила губу. – Мне трудно смириться с мыслью, что он хочет кого-то другого.

– Потому что, когда он целует тебя, он думает, что он с кем-то другим?

– Да.

Нур прочистила горло и прислонилась спиной к стене:

– Ты хочешь, чтобы я говорила серьезно?

Я кивнула.

– Ну тогда вот, я говорю серьезно. Ты все еще любишь его. – Она ткнула пальцем в мою сторону, и я уставилась на ее вытянутую руку.

Мне словно дали под дых. Я старалась не признаваться в этом, но глубоко внутри я понимала правду. И все же моими словами управляло отрицание.

– Ты сама сказала: он предал меня, приказал арестовать, бросил в тюрьму гнить и подвергаться пыткам. – Я с горечью замолчала, закрыв лицо руками. – Как я могу все еще любить такого человека?