Вода своими прикосновениями будто нашёптывала ей через кожу: «Ты ещё жива. Всё хорошо. Этот очередной инцидент — только миг в твоей жизни. Сделай что-нибудь с ним, что тебя устроит, и двигайся дальше. Ещё будет много других сражений, так что береги силы. А эту гадость, во всяком случае часть её, я заберу с собой и унесу от тебя подальше.»

Выпав из короткого транса («Чё-то меня срубило. Поспать что ли?») в условно-привычное восприятие себя и мира, она замотала в полотенце свои длиннющие тёмные волосы, соорудив на голове куль.

Следующим примечательным пунктиком стала точка преломления в коридоре. В нерешительности, навигатор в голове Саши разрывался между двумя путями. Первый — постель. Стоит поспать — станет лучше и часть сил вернётся. Ведь однозначно? Второй путь был опять, сука, каким-то ощущением чего-то смутного и вёл… Никуда он не вёл географически. Что-то советовало ей, что стоит «сесть и подумать». Прикинув, что смена и утро действительно были слегка долбанутыми, Саша выбрала второй вариант, решив «а почему бы и да?».

Всё тот же сакральный чайник был включен и зашумел. Нельзя ж, блин, сидеть без дела? Саша села на табурет, решив, что надо бы поменять его на стул.

«Так, стоп,» — сказала она сама себе. — «Я так, блин, нихрена не пойму, на кой ляд сюда припёрлась, вместо того чтобы уже посапывать в подушку.»

Александре подумалось, что по канону вроде бы надо засесть в позу лотоса и, забив внеочередной болт, откинулась спиною на холодильник. Вскоре спине стало холодно и она изменила позу, опёршись руками на стол. «Нет, блин. Так я что-то будто бы потеряю,» — ощущение, недавно едва уловленное на перекрёстке в коридоре, говорило что что-то надо делать, или оно уйдёт, послав потуги девочки на хуй.

«О, точно!» — мысленно хлопнула она себя по лбу, сбегав в комнату за блокнотом и ручкой. Стратегический чайник продолжал закипать.

«Смутное ощущение — информация. Я могу так же зафиксировать его на бумаге,» — она сосредоточилась на ощущении, которое пыталось куда-то скрыться и поймать его за хвост. Удерживать его своим вниманием, ощущать его было несколько проблематично и пипец непривычно. Обычно такие вещи, смутные, отсеивались повседневными мыслями Александры, по большей части отбрасываясь как нахрен-нерациональные.

Ощущение жило скорее в животе. То есть пытаясь концентрироваться на нём, на образе в голове, возникал не то, чтобы дискомфорт, но какая-то условно-плотная масса чуть выше пупка. При этом эта масса ещё несла какую-то информацию.

«Схожу с катушек. Мне крышка,» — забила болт Саша на свои переживания, приняв решения продолжать разбираться в этом вопросе. — «Я могу зафиксировать это ощущение ручкой на бумаге? Попробую.» — прикинула она, что художники тоже как-то ведут грифель карандаша, руководствуясь нефиговым опытом выражения понимания форм, пропорций и прочего, им ситуативно ведаемого. Упёрла шарик ручки в бумагу и повела её в сторону, пытаясь мысленно ощупать абстракцию испытываемого ощущения в своей голове, наслаивающуюся на предчувствие в животе. Как это было связано, она сейчас не вникала, решив не отбрасывать пока хрень, в которой толком не разобралась. — «В крайнем случае, что я теряю?»

Появившаяся на бумаге, чуть выгнутая линия, по очучениям, каким-то странным образом частично совпадала с тем, что Саша испытывала, пыталась уловить. В попытках фиксировать, чтобы потом препарировать этот образ, она рассматривала, мысленно ощупывала контуры этого «что-то» в себе, добавляя к рисунку то завитушку, то ряд кривых пунктиров. Каким-то упоротым методом получающаяся картинка в чём-то соответствовала ощущению всё больше. В момент, когда Саша решила, что другие детали будут уже излишни и визуально перегружать её каляку-маляку, она остановилась.

Отложила ручку. Чайник успел вскипеть, что она не заметила, и уже затихал.

«Что. Мне. Это. Даёт?» — мысленно спросила она себя. Ощупывать восприятием это ощущение стало сподручнее, держа краем внимания получившуюся на бумажке бессодержательную, казалось бы, хрень. Перемещаясь взглядом по рисунку, пересечениям линий, их узлам, она где-то испытывала облегчение, которое отзывалось в теле. Где-то, наоборот, напряжение — но уже чуть в другом месте и, наверное, с отличным от предыдущего смыслом. При этом, некоторым из очучений соответствовали какие-то смутные картинки, слова, образы, которые крутились в голове и были так же неуловимы, как предыдущее ощущение, которое она уже фиксировала. Логичным было продолжать фиксировать отдельные участки этой мутаты, переводя их уже к более человеческому языку.

«Так. Допустим, вот этот участок. Что это?» — Саша выбрала к рассмотрению место на рисунке, на которое ей было неприятно смотреть. Немного скривила губы, прислушиваясь к себе. Что-то чуть резкое и неприятное было в месте, где первую плавную выгнутую линию сверху вниз пересекал другой элемент, загогулина со свиным хвостиком-спиралькой. Вслушиваясь во в себя, при фиксировании взгляда на этом элементе, Саша также пыталась ощупать касанием восприятия этот узор, отдающийся чем-то в её животе и одновременно в мосске. Так и эдак к нему примеряясь, пытаясь понюхать и лизнуть элемент образа в голове. Прижаться к нему щекой. Услышать его мелодию. В итоге, удерживая этот кусок ощущений в своём восприятии, она повела ручкой рядом с рисунком, пытаясь зафиксировать прогрессивным методом каляки-маляки уже именно этот сегмент образа, проецировавшийся в мышлении и получающий реакцию в теле. Получилось несколько изогнутых линий, где-то с углами, пара спиралек.

Держать в уме фрагмент абстрактного образа стало легче, опираясь вниманием, зрением на зафиксированную абракадабру.

Отметив для себя факт, что Саша занимается какой-то любопытной хуйнёй, которая уже дала ей возможность чуть лучше думать ощущениями, пусть пока и неясными, она, смирив раздражение, продолжила наседать на абстракцию. Разбирая фиксированный фрагмент своего мышления, она начала выписывать сбоку от него слова: «бесит». «Не нравится». «Раздражает». «Доёбывается до меня». На последних буквах в уме Саши всплыло недавнее происшествие с Эльзой Вáрваровной. «Мля» отошло на второй план и слегка забылось, затёрлось, как и часть недавнего геноцида её нервных клеток.

— Бинго, мать твою, — произнесла Саша внезапную догадку. — «Событие вроде прошло, но реакция на него ещё живёт. Получается, что нифига оно ещё не закончено, это событие» — мысленно уже продолжила она. — «Следовательно эта дама-пиздец продолжает мне срать в мозг прямо сейчас, хотя я, казалась бы, в своей маленькой крепости,» — она окинула взглядом свою не то, чтобы богато и плотно, но по возможности аккуратно и со вкусом обставленную квартиру. Повращала в уме две абстракции, сформулированные ею в блокноте в каляки-маляки, и вновь вернулась мыслями к утреннему происшествию.

Наконец-то