Время останавливается. Передо мной Элай. Его темные волосы растрепаны, глаза горят знакомым огнем, а на губах играет та самая, немного наглая улыбка, от которой у меня перехватывает дыхание. Я не могу поверить. Не может быть. Я замираю, сжимая в руках шлем с дурацкими ушками.

– Я знал, – говорит он, и его голос, такой знакомый и такой желанный, перекрывает шум толпы и звон в ушах. – Я знал, что если ты и появишься в Горскейре, то первым делом придешь именно сюда. Поэтому ждал.

Я не могу вымолвить ни слова. Просто смотрю на него, чувствуя, как вся моя тщательно выстроенная за этот год защита рушится в одно мгновение от его взгляда.

Мир сужается до его глаз, до звука голоса. Оглушительные крики толпы, рев моторов, свист ветра – все это превращается в далекий, не имеющий значения фон. Я вижу только его. Слышу только его.

Не думая, почти не осознавая своих действий, я спрыгиваю с осы, оставив ее прямо на финишной черте. Фиш, наверное, позже заберет. Сейчас это неважно. Я, не сомневаясь, пересаживаюсь к Элаю. Прижимаюсь спиной к его груди, обнимаю его за талию, и мы срываемся с места.

Мчимся по ночным улицам Горскейра, и я не чувствую пронизывающего осеннего холода. От парня, сидящего впереди, исходит жар, и этого тепла хватает, чтобы согреть нас обоих. Закрываю глаза и вжимаюсь в Элая, вдыхая знакомый, сводящий с ума запах его кожи, смешанный с запахом бензина и ночи.

Оса останавливается на пустынной набережной Кейры. Огни города отражаются в черной воде, и тишина здесь после гонки кажется оглушительной. Элай заглушает двигатель, поворачивается ко мне, и его руки находят мое лицо.

Одновременно тянемся друг к другу и ловим губами губы.

Поцелуй – долгий, сладкий и горький одновременно. В нем вся тоска прошедшего года, все вопросы, на которые не было ответов, и все обещания, которые мы не смогли тогда друг другу дать. Мои пальцы впиваются в его куртку, я притягиваю его ближе, боясь, что он снова исчезнет, что это всего лишь сон.

Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, чтобы перевести дух, парень сжимает меня в объятиях. Его лоб прижат к моему, дыхание сбилось.

– Ты ведь понимаешь, – шепчет он хрипло, – что сейчас я тебя никуда не отпущу? Что я больше не потеряю тебя. Никогда.

Сердце замирает, а потом начинает колотиться с новой силой. От этих слов, от этой уверенности. Я откидываю голову назад, чтобы видеть его лицо, и отвечаю с улыбкой, в которой нет ни капли сомнения:

– Тогда, наверное, придется знакомить со своей семьей?

Элай усмехается, и в его глазах вспыхивают знакомые озорные искорки. Он проводит большим пальцем по моей щеке.

– Им придется смириться. Дед, думаю, будет рад твоему возвращению. А остальные… – Он пожимает плечами. – Их мнение не имеет значения. И никогда не имело. Ты – моя, и это единственное, что важно.