Отец Джоника предлагал убить Зои сразу. Но Джоник, видимо, тогда еще не совсем потерял человеческий облик, поэтому не смог. Он просто сдал ее тем, кто ставил эксперименты. Два года. Два года моя сестра провела в аду, прежде чем умереть. Но она успела рассказать все своей подруге, которая пришла сюда, чтобы найти правду. Та, что рисковала всем, играя роль. Она нашла убийцу. А я… я назвал ее ядом и прогнал. Она сдержала обещание и ушла.

Я почему-то уверен, что дед знает, куда. Но я не спрашиваю. Наверное, потому, что не вижу смысла. Если бы она хотела, то хотя бы сказала "прощай". А так я не имею права лезть в ее жизнь, могу только надеяться, что она однажды вернется. И я даже знаю куда.

Резко поднимаюсь с кровати. Подхожу к окну и рывком задергиваю шторы, чтобы не видеть этот проклятый сад, где мы когда-то играли с Зои. Выхожу из комнаты, спускаюсь по лестнице. Дом кажется пустым, вымершим, несмотря на то, что в нем полно слуг. Он стал склепом.

Я выхожу на улицу, сажусь на осу. Двигатель рычит в ответ на мое настроение. Я не оглядываюсь на дом. Просто включаю передачу и уезжаю в ночь. Куда угодно. Лишь бы подальше отсюда.

Эпилог

Я не была в Горскейре больше года. И сейчас он встречает меня так, как умеет – осенней мерзкой погодой, пронизывающим ветром, который рвет с неба редкие, мокрые снежинки, и азартными криками возбужденной толпы на стрелке перед заездом. После неторопливых, залитых солнцем улочек Элиасты, где я провела последние три месяца, или раскаленных пляжей Монарко, жизнь здесь кажется слишком быстрой, слишком громкой, слишком… настоящей. Я стою в толпе и немного неуверенно чувствую себя рядом с Фишем, будто снова стала той девчонкой, которая впервые пришла сюда несколько лет назад.

Сейчас у меня русые волосы и серые глаза. Я все еще немного похожа на Зои; некоторые изменения, которые я совершила со своей внешностью, невозможно отмотать назад. Но и от меня, настоящей, сейчас довольно много. И я больше не скрываю лицо. Маска осталась в прошлом, вместе с ложью.

– Ну что, рискнешь? – подначивает меня Фиш, его широкое лицо расплывается в ухмылке. Он не изменился ни капли. Все та же кожаная куртка, та же сигарета в углу рта.

И меня охватывает азарт. Чистый, старый, забытый за этот год относительного спокойствия. Пожалуй, да. Я соскучилась по адреналину, по вою мотора, по этому пьянящему страху, что бьет в виски на крутых виражах.

Смотрю на трек. Он все так же мерцает над черной водой Кейры, синеватые магические огни отражаются в темной ряби. Дорога из застывшего света петлей Мебиуса закручивается над аркой старого каменного моста, уходит под него и выныривает с другой стороны, чтобы снова взмыть вверх. Воздух над трассой дрожит от энергии, пахнет озоном, бензином и влажным камнем. Это знакомое до боли зрелище. И оно до сих пор заставляет мое сердце биться чаще.

– Найдешь осу? – спрашиваю Фиша, отрывая взгляд от мерцающей трассы.

Он кивает, доставая из кармана связку ключей.

– Для тебя – всегда.

Новая, хромированная оса оказывается у меня в руках буквально через пять минут. Я провожу ладонью по прохладному блестящему боку, чувствуя под пальцами знакомую вибрацию готового к работе механизма. Потом сажусь в седло, и мир сужается до размеров руля. Я вместе с остальными участниками выезжаю на старт, занимаю свое место в строю. Моторы рычат, как нетерпеливые, голодные звери.

На мне мой старый, проверенный кожаный костюм. Он сидит на мне так же идеально, как и год назад. Только шлем с кошачьими ушками теперь не скрывает лицо. Стекло визора чистое, и я вижу, как на меня смотрят другие гонщики. Кто-то с любопытством, кто-то с пренебрежением. Какая-то девчонка на розовой осе с ирокезом на шлеме скалится мне, показывая большой палец вниз. Я просто улыбаюсь в ответ. Пусть думают, что хотят.

Две девушки в коротких, не по погоде, юбках выходят на стартовую линию. Одна держит флаг, сотканный из языков холодного пламени, другая – из клубов инея и ледяных кристаллов. Они поднимают их над головой. Тишина, натянутая, как струна. Двигатель моей осы ровно гудит подо мной, послушный и мощный.

И вот они резко опускают флаги.

Я срываюсь с места. Знакомый толчок в спину, ветер, который сразу же начинает выть в уши, даже сквозь шлем. Скорость нарастает, сжимая легкие, заставляя глаза слезиться. Я чувствую, как в жилах бурлит адреналин, смывая всю неуверенность, все сомнения, всю тоску прошедшего года. Первый вираж перед мостом. Я наклоняю осу, чувствуя, как колено почти касается мерцающей поверхности трека. Асфальт под колесами сменяется магическим светом, и на миг возникает ощущение полета над черной бездной реки.

Это оно. То, без чего я, оказывается, не могла дышать. Опасность. Скорость. Свобода. Я не Зои. Я не та девушка из приюта. Я не самозванка. Я просто я. И сейчас, на этой трассе, под крики толпы и рев моторов, я наконец-то это понимаю.

Несусь по трассе, и ветер свистит в ушах безумной песней. Трек петляет над черной водой, и каждый вираж – это игра с гравитацией. Один за другим соперники выбывают из гонки. Слишком самонадеянный парень на зеленой осе не рассчитал скорость на входе в петлю и, с громким скрежетом по барьеру, улетает в сторону. Следом – слишком осторожная девушка, которая боится газа, ее быстро обходят и отбрасывают на задние позиции. Поле редеет с каждым мгновением.

Вскоре впереди нас остается только трое. Один гонщик постепенно отстает, не выдерживая темпа. А вот второй… Второй – моя тень, мое отражение. Он то вырывается вперед, демонстрируя идеальную технику прохождения виражей, то намеренно притормаживает, пропуская меня, будто играет со мной. Его черная оса двигается с хищной, почти небрежной грацией. Мы мчимся нос к носу, и я чувствую, как во мне закипает не только азарт, но и раздражение. Кто этот зазнайка?

Финальный прямой участок. Я выжимаю газ до упора, мой мотор ревет в унисон с моим сердцем. Кажется, вот он, финиш! Я почти чувствую вкус победы. Но в последний миг черная оса снова оказывается рядом. Рев моторов сливается в один сплошной гул. Мы пересекаем финишную черту одновременно.

Под восторженные, оглушительные вопли толпы мы с ним скользим дальше по инерции и почти синхронно останавливаемся. Я тяжело