– Тебя отвлекают мои руки? Мне стоит почаще драться с тобой без рубашки, может, чаще буду побеждать.

Я закатила глаза:

– Маз, у меня все еще есть кинжал, и ничто не помешает мне им воспользоваться.

Он наклонился ко мне, выражение его лица стало серьезным. Я вдохнула его запах, эту свежесть горного леса по утрам, этот уют толстого стеганого одеяла в ожидании грозы. Это казалось правильным. Что бы между нами ни было, что бы мы ни развивали на тренировках, в нашей командной работе, в нашем яростном соперничестве, а теперь и в этом поцелуе – теперь все казалось правильным.

– Ты тоже дорога мне, Дани. – Эти слова прозвучали торжественно, в его голосе слышалась нежность, которой я никогда раньше не замечала.

В моей груди словно вспыхнул пожар, способный осветить всю комнату.

– И, к твоему сведению, – добавил Маз, к которому вернулось веселое настроение, – я не думаю, что могу сравниться с тобой в обращении с мечом.

Я слегка улыбнулась, все еще сбитая с толку тем, в чем он признался мне, тем поцелуем и тем, что это теперь для нас значит. Он сглотнул, и его кадык дернулся.

– И спасибо, что заставила меня почувствовать что-то, кроме всепоглощающей ярости. Потому что у меня было только два выхода: либо убить императора, либо прийти прямо сюда.

И он выбрал меня. Просто произнеся эти слова, он сказал мне так много. Он предпочел меня мести, несмотря на бурю эмоций, которые он, должно быть, переживает из-за смерти матери. Несмотря на то, что он знал, что человек, который его вырастил, совершил самый подлый поступок. Он искал не гнева, а утешения.

– Так вот почему ты ехал через холодную пустыню в темноте? – спросила я, снова взглянув на его перепачканную одежду и порванный рукав.

Он кивнул, затем опустил руку и сжал мою:

– Я знал, что если только смогу добраться сюда, если только смогу увидеть тебя, то смогу воздержаться от необдуманных поступков. Что мы сможем все обсудить, и я не стану делать ничего, что подвергнет опасности Анам. Если бы я напал на Вахида, он бы уничтожил не меня, а ее. И он это знает. Он знает, что может контролировать меня с помощью моей сестры. Поэтому я пришел сюда. – На его губах заиграла печальная улыбка. – Потому что я знал, что ты скажешь мне успокоиться.

Я смотрела на него, и в животе у меня разгорался жар.

– Разве ты не знал, что я просто скажу тебе вырезать сердце императора?

Маз рассмеялся, и от этого звука мне стало легче.

– Знал, но ты также и успокаиваешь меня. Когда ты сражаешься, ты никогда не действуешь опрометчиво. Твои действия всегда просчитаны, всегда точны. Как будто ты знаешь, какой ход я собираюсь сделать, еще до того, как я его делаю. Я хочу быть таким. Когда я приду за Вахидом, я хочу, чтобы все было спланировано. – Он посмотрел в окно моей спальни, и я проследила за его взглядом.

Вдалеке сияли городские факелы. Можно было почти различить очертания города и возвышающийся на вершине холма дворец. Место, где император утвердил свою власть.

Я понимающе кивнула:

– Ты хочешь справедливости по отношению к своей матери.

– Я хочу возмездия. – Он оторвал взгляд от окна. – Я хочу знать, что моя мать умерла не зря, хочу, чтобы она знала, что ее сыну небезразлична ее смерть.

Он так сильно вцепился в край кровати, что у него задрожали пальцы, и я поняла, что, будь император сейчас здесь, Маз, возможно, не смог бы сдержаться. И я бы помогла ему.

Нас обоих испугало кошачье мяуканье: Джалеби запрыгнула ко мне на кровать и стала тереться о Маза своим темным тельцем. Маз засмеялся и почесал ее за ушами, и вибрация от ее мурлыканья отдалась по всей кровати. Я была рада, что нас прервали: это дало мне возможность собраться с мыслями, отвлечься от бури, которой обернулась эта ночь.

– Предательница. – Я кивнула на Джалеби. – Она, наверное, хочет спать рядом с тобой. – Я почувствовала, как от этих слов мое лицо вспыхнуло, и не осознавала их смысла, пока они не вылетели и не оказались между нами. Хотела ли я тоже спать рядом с ним?

Но Маз никак не отреагировал на мои слова, вместо этого он почесал кошке живот, а затем уклонился от ее лап, когда она попыталась напасть на него. Он улыбнулся, а потом закрыл глаза, словно отгораживаясь от всего остального. Я впервые заметила, каким усталым он выглядит, а круги под глазами у него были похожи на кратеры вулканов.

– Наверное, мне нужно немного поспать. Я проделал весь этот путь в ярости и не подумал о том, насколько вымотаюсь. – Он попытался встать. – Я пойду в главную комнату и лягу на диван.

– Просто поспи здесь, – выпалила я, радуясь, что в темноте он не может видеть, как покраснело мое лицо. Но я только что расцеловала его, сказала, что восхищаюсь его мускулами и что он мне дорог, так что теперь, возможно, меня уже ничто не сможет смутить.

Он задумался, его глаза метались по комнате, точно он не знал, на чем остановить взгляд.

– Ты уверена?

– Конечно. Здесь ты отдохнешь лучше, чем в главной комнате. Мой отец просыпается на рассвете, чтобы отправиться в кузницу. – Я прикусила нижнюю губу, не совсем понимая, что предлагаю, но точно зная: я не хочу, чтобы он уходил.

Между нами произошло нечто грандиозное, и я не могла заснуть в одиночестве, зная, что он в соседней комнате смотрит в потолок, как и я.

Маз перевел взгляд с кровати на дверь.

– Все в порядке, – повторила я. – Прошу, не усложняй, – сказала я со смехом в голосе, хотя мой пульс бешено колотился.

Маз смотрел на меня тем же диким взглядом, что и немногим ранее, и я почувствовала, как у меня засосало под ложечкой. Я отвернулась от него, не смея больше встречаться с его пристальным взглядом. Вместо этого я переместилась на другую сторону кровати и прижалась к стене, чтобы дать ему место лечь.

Кровать прогнулась под его весом, и я задержала дыхание настолько, что легкие начали гореть в груди. Он поудобнее устроился под одеялом и положил голову на подушку рядом со мной. Я была совершенно неподвижна. Я слишком нервничала, чтобы даже дышать, поэтому сделала несколько глубоких вдохов. Раздраженный смешок коснулся моих волос, когда Маз