— Ты не можешь отвечать за чужие поступки! — возразил, но меня не услышали.

— Я убил брата и изгнал сестер, лишив их силы! — Он поднял голову, и в его глазах, наконец, отразился отблеск моего присутствия.

В них была такая глубокая печаль, что мне захотелось обнять его, но я сдержалась, понимая, что сейчас ему нужно говорить, а не чувствовать чужое сочувствие.

— Я рядом, и мы вместе переживем это, — прошептала, надеясь, что в этот раз он услышит меня. Его плечи дрогнули, но он не ответил. Я видела, как внутри него бушует буря, как он борется с тенями прошлого, которые, казалось, поглотили его целиком. Его слова были лишь верхушкой айсберга, скрывающего бездну вины и отчаяния.

Я не могла заставить его почувствовать то, чего он не хотел чувствовать, но я могла быть рядом, как маяк в этой бушующей тьме. Мое присутствие, моя тихая поддержка — это все, что я могла предложить сейчас.

И я знала, что этого должно быть достаточно. Я ждала, пока он найдет в себе силы взглянуть на меня, не сквозь призму своих ошибок, а как на человека, который видит его настоящего, со всеми его ранами и слабостями. Я ждала, потому что верила, что даже в самой глубокой тьме есть место для света, и этот свет может исходить от нас обоих, если мы позволим ему.

* * *

Димитрий…

Прошло несколько дней…

После моей победы в бою с Мишелем, я снова стал главой клана вампиров. В тот вечер, вернувшись к Яне, я позволил себе лишь мимолетную слабость, короткое мгновение покоя. Но утро развеяло эту иллюзию.

Передо мной предстала вся бездна запущенных дел, целый ворох нерешенных проблем. Я погрузился в них с головой, сознательно игнорируя те переживания, что продолжали грызть меня изнутри. Не было времени на слабость, не было времени на сожаления. Клан нуждался во мне сильным, решительным, непоколебимым. И я должен был им стать, даже если это означало похоронить свои чувства глубоко внутри, под толстым слоем обязанностей и ответственности. Яна, под присмотром Романа, вернулась в свою реальность мира. И меня это печалило в редкие минуты одиночества. Но дни сливались в недели, наполненные бесконечными распоряжениями, переговорами с другими кланами, урегулированием внутренних конфликтов и восстановлением порядка, нарушенного правлением Мишеля. Я стал машиной, отлаженным механизмом, который функционировал безупречно, но внутри которого что-то неумолимо угасало. И только глубокой ночью в короткие часы сна, я мог увидит ту, куда стремилось мое сердце. И сон всегда заканчивался одинаково, словно кошмар повторяющийся по кругу. Ее взгляд, полный невысказанных вопросов и тревоги, становился для меня еще одним напоминанием о том, чего я лишил себя, приняв эту власть. Но даже в самой гуще дел, в самые напряженные моменты, образ Яны не давал мне покоя. Он всплывал в памяти, когда я смотрел на луну, когда чувствовал запах крови, когда принимал решения, которые могли стоить жизней. Это было не просто воспоминание, а скорее якорь, который удерживал меня на плаву в этом океане ответственности. Однажды, во время очередного совещания с старейшинами, когда речь шла о распределении территорий и ресурсов, я почувствовал, как меня охватывает усталость. Не физическая, а та, что проникает в самую душу. Я увидел в глазах старейшин не только уважение, но и некую настороженность.

Они видели мою эффективность, мою решительность, но, возможно, чувствовали и ту пустоту, которую я так тщательно скрывал. В тот момент я понял, что нельзя вечно жить в этой броне. Цена за победу была высока, и я еще не осознал ее полностью. Но где-то глубоко внутри, под слоем долга и обязанностей, теплилась надежда, что однажды я смогу вновь обрести себя, не потеряв при этом клан. Я начал замечать, как мои решения становятся все более жесткими, как я все меньше прислушиваюсь к интуиции, полагаясь лишь на холодный расчет. Это было необходимо, чтобы выжить в мире, где каждый промах мог стать фатальным. И я уже чувствовал, как стал катиться в бездну, и неожиданно, в разгар очередного совещание, пришел посыльный. В его руках я увидел сложенный пополам лист бумаги, неровно вырванный из тетради, но не это меня привлекло, а запах исходивший от клочка бумаги. Это был Её аромат. Я не мог его не с чем спутать.

Я развернул лист дрожащими пальцами и глаза побежали по неровным строчкам. Ее слова были просты, но пронзительны. Она не обвиняла, не упрекала. Она писала о том, что видит мою боль, что понимает, какую жертву я принес. Она писала о том, что скучает по мне, но что готова ждать. И в конце, она добавила всего одну фразу, которая заставила меня почувствовать, как лед в моей груди начинает таять: "Ты не один, даже когда кажется, что весь мир против тебя". В груди что-то словно треснуло, или это трещал лед, который начинал сковывать мое сердце. Но внутри всё потеплело и на губах, под шокированные взгляды вампиров, расцвела дурацкая, но такая светлая улыбка.

Я понял, что дела всегда будут, но пора было вспомнить, ради кого я пошел на этот шаг и ради чего я вернул свой пост главы клана. В конце концов я мужчин, который любит свою женщину, и пора показать ей, что и она любит и верит в меня не зря.

После ее письма. Мне пришлось уделить еще неделю времени, чтоб все систематизировать и назначить ответственных за каждый аспект жизни клана. Но я не жалел потраченного времени, я смог освободить себе время. Теперь я могу отправиться к Яне…

Глава 24

Яна…

Только истинная вера в свои и его чувства проведет сквозь тьму сомнений,

и приведут к свету озарившем ваш путь…

Вернувшись домой, я долго не могла обрести душевное равновесие. Мысли метались, но все дороги вели к Димитрию. Работа отошла на второй план, я даже уволилась, но это сейчас казалось такой мелочью.

Единственное, что приносило радость, — это моя подруга Ленка. Она тоже оставила прежнее место, но нашла себя в совершенно новой области — стала писательницей! Я давно не видела ее такой одухотворенной и счастливой. И, кажется, у нее появился молодой человек. Если это так, я