– Зачем описывать, если я могу сделать больше? – Твен взял футляр со скрипкой, который принес во дворец. – Я не играл много месяцев, но песню звездного света исполнить попробую.

После небольшой настройки Твен, как кружевом, стал оплетать Кинту песней о любви, горе, сердечной боли и светлых мечтах. Песня показалась Кинте знакомой, точно она слышала ее много лет назад. Каким-то образом в той песне звучали серебряные блестки и ропот зрителей в цирковых шатрах, смех ее матери и долгие сумерки ее детства.

Твен играл и играл, исполняя симфонию звездного света для одной Кинты. Музыка лилась из-под его смычка, окутывая Кинту любовью. Пусть даже та любовь продлится лишь несколько мгновений. Пусть даже вся их взаимная страсть – лишь игра ее воображения. Твен играл песню звездного света, а Кинта понимала, что еще выше поднимается навстречу влюбленности в него. И что препятствовать этому не желает.

Глава 19

Кинта

Неделю спустя Твен вслух читал старые предания о звездном свете, а Кинта снимала мерки с касорины. Она не была портнихой, но платье собиралась сплести как можно ближе к идеалу.

– Ты только послушай, – попросил Твен, поднимая книгу. Он прочитал вслух очередное предание о том, как кружево из звездного света спровоцировало войну между Североном и соседней страной.

Тяжело вздохнув, Кинта закончила снимать мерки и повернулась к книге с образцами кружевных узоров. Это предание стало очередным в длинной обнаруженной ими серии, посвященной опасностям кружевоплетения. Они прочитали о войне между Эксом и соседним королевством за владение кружевным платьем, якобы показывающим будущее его носительнице. Они прочитали об охоте на кружевопрядов на улицах Северона. Они прочитали о добрейшей женщине, которая, стремясь собрать побольше звездного света, превратилась в убийцу. Как бы Кинте ни хотелось сплести платье для касорины, она начала гадать, не связались ли они с силами, природу которых не понимают.

– В чем дело, дитя? – спросила касорина, мешая подслащенный чай.

Твен тоже смотрел на Кинту, лицо его дышало тревогой, один из пальцев замер внутри толстой книги, сквозь которую он продирался.

– Как по-вашему, зачем нужна магия? – Кинтины пальцы скользили по пряди звездного света, но то и дело путались, выплетая сложный узелковый узор. Бόльшую часть жизни Кинта думала, что магия нужна для свободы и власти, но вот в своих руках она обнаружила немалую магическую силу – и распоряжаться ею оказалось не проще, чем плести замысловатые узелки. В конце концов, магия убила ее мать. Вдруг Кинте уготована та же участь? Восхищение северонского бомонда впрямь стоит того, чтобы погибнуть? А если до гибели не дойдет – вдруг магия собьет ее с пути истинного?

Касорина сделала глубокий вдох, рука с чашкой чая замерла на полпути к губам. Молчание затянулось настолько, что Кинта засомневалась, услышан ли ее вопрос.

Не успела Кинта повторить вопрос, касорина хлебнула чай и ответила:

– Я до конца не уверена в том, для чего нужна магия. Каждый человек ответит по-своему. Кому-то магия нужна для власти, кому-то для богатства. Одним – чтобы снять боль; другим – чтобы причинить страдания; третьим – чтобы создавать или разрушать с ее помощью. Вспомни первых алхимиков, пытавшихся превратить металлы в золото. Алхимики искали чудесное средство, которое помогло бы им, – а если бы нашли, то что, по-твоему, сделали бы?

Кинта задумалась:

– Наверное, все, что пожелали бы.

– Вот именно. – Касорина медленно кивнула. – Магия опасна, потому что дает людям средства для смелых мечтаний. Это не всегда плохо, но отдельные мечты не должны исполняться никогда. Я считаю, магия нужна, чтобы делать мир прекраснее, этим мне и нравится ваше кружево. Разумеется, стремление к магии может вызывать горе и разрушение. Но при правильном использовании она стирает границы реальности и делает мир прекраснее.

– Но вдруг с помощью магии мы сможем делать великие дела? – спросила Кинта. – Вдруг сможем исцелять недуги и спасать жизни. Вдруг благодаря магии дети перестанут голодать?

Голодное детство снилось ей в кошмарах.

Целых три года, пока ей не исполнилось тринадцать, Кинта выживала, прячась в особняках, библиотеках и музеях Северона. Девочка влачила одинокое существование – боясь, что ее поймают, она не решалась заводить друзей и избегала университета с его чрезмерно любопытными учеными.

В особняки она не водила с собой никого.

Единственным исключением стала морозная ночь, когда она наткнулась на маленькую девчонку, съежившуюся в подворотне. Малышка была босая и прижимала к груди ворох тряпья. Кинта так и не поняла, пыталась ли девочка продать тряпье или согревалась им.

«Пойдем со мной!» – шепнула Кинта.

Малышка не шевельнулась. Кинта попыталась поднять ее, но не смогла. Перекинув девочкину руку себе через плечо, Кинта вскрыла дверь соседнего дома, высокого таунхауса с ярким светом в окнах. В главной столовой проводился званый обед, но никто не заметил, как Кинта и девочка проскользнули в дом. Они забились в темную комнату второго этажа. Снизу долетали жар и хохот, но бродяжек никто не побеспокоил. Малышка дрожала ночь напролет, и Кинта накрыла ее одеялами. Глазки она так и не открыла, поэтому Кинта не решилась оставить ее на время, за которое успела бы спуститься вниз на поиски съестного.

Через какое-то время обитатели дома отправились на боковую, а Кинта не спала, опасаясь, что их найдут. В конце концов задремала и она. Когда встало солнце, девочка была мертва – губы посинели, руки остыли.

Кинта оставила малышку в комнате второго этажа под ворохом одеял – пусть обитатели дома найдут ее, недоумевают и беспокоятся. «Как сюда пробралась такая оборванка?!» – станут вопрошать они.

После того случая Кинта перестала помогать людям. Ни свою мать, ни беспризорную малышку Кинта спасти не смогла, поэтому решила заботиться о себе. Но магия могла согреть и накормить малышку, тогда она не умерла бы в чужом доме, не оплаканная никем, кроме Кинты. Непременно нужно подумать о том, как использовать магию во благо.

Улыбка касорины получилась слабой и грустной.

– Дитя, я тебя понимаю. Но думаю, что в магии как таковой мир уже не нуждается. Хорошо это или дурно, но в следующий век нас поведет наука. Вот я и привечаю в Североне всех этих ученых с новыми идеями и экспериментами. Кто-то из них создаст технологии, о которых мы и не мечтаем, – вещи, которые не представляли себе даже мастера