– Как считаешь, что такое любовь? – Вопрос родился неожиданно даже для меня самого.

– Любовь есть химический процесс. Как горение, – серьёзно ответил Цвёльф, прервав песню посреди строки.

Я повернулся к нему и приподнялся на локте, щурясь на отсветы костра, прыгавшие по каменным сводам пещеры. Ловец свисал с потолка, подобно лианам и мху, и будто тянулся под шумок к теплу. Я ждал пояснения.

– Она начинается с искры. Только искрой может быть что угодно.

– И может перерасти в пожар, – продолжил я его аналогию, – или погаснуть под дождём, противно шипя.

– Если бы древние люди рассуждали так же, как ты, вы бы до сих пор жили в пещерах и ели сырое мясо. Но они были умнее тебя.

– Ну, я рад за них, – хмыкнул я.

– Можно, конечно, поклоняться своему огню, приносить ему кровавые жертвы, демонстративно отказываться от всех других огней, но ему от этого, прости за случайный каламбур, ни жарко ни холодно. Нужно просто подбрасывать в него качественное топливо, хоть понемногу, но регулярно. И защищать от непогоды. Ну и не ссать в него, конечно же.

Цвёльф взял несколько сухих палочек, которые Ловец спустил на своих нитях, и подбросил в огонь.

– Что за выражения, сударь? От меня набрался?

Он поправил хворост в костре и продолжил мычать под нос свою песню. Под потолком пролетел симулякр летучей мыши.

Когда я почти уверился в том, что Цвёльф только отвечает на вопросы, а сам диалоги не начинает, он вдруг попросил:

– Если не составит труда, не мог бы ты рассказать что-нибудь о мире, откуда пришёл?

– Ну, там есть… – я даже растерялся, – электрическое освещение. Компьютеры и мобильные телефоны. Люди могут мгновенно передавать друг другу информацию с помощью орбитальных спутников…

– Говорить необязательно. Лучше покажи.

Я стал представлять современных людей, в основном своих сверстников, мегаполисы, полные небоскрёбов, интерактивные доски в своём институте, то, как сейчас выглядит “Паучий подвал”. Вообразил, как играю в парочку любимых игр на большом плазменном телике и как сижу в кинотеатре на фильме в 3D. Цвёльф кивал и иногда произносил что-то вроде: «Ну и дела!» или «Только больше суеты стало!» – как будто тоже видел всё воочию.

Увлёкшись телепатическим рассказом, я не сразу заметил, что освещение сменилось на электрическое (сначала лампочки накаливания, а потом и светодиодные), на углах стали попадаться автоматы со снеками, а в комнатах – современная мебель и гаджеты. В какой-то момент шаги Цвёльфа позади смолкли. Я понадеялся, что он нашёл какую-нибудь еду, а то, кроме пачки печенья и нескольких сухих галет, я ничего не ел за всё время, проведённое в петлях.

Но он не нашёл. Он вообще вряд ли мог видеть и двигаться в своём текущем состоянии. Подойдя ближе, я убедился, что мне не показалось: Цвёльф превратился в манекен. Его уши по-прежнему были длинными и заострёнными, но пластмассовыми. На нарисованном лице застыло сдержанно довольное выражение, вместо брюк со стрелками и сюртука были чёрно-серые джоггеры и демисезонная куртка, а тёмные волосы укоротились и были подбриты на виске.

Наверное, у него закончилась энергия жизни, или как там говорила Кара про крысу-симулякра. Или он просто не может существовать так близко к реальности. Я проникся сочувствием к своему пластмассовому эльфийскому почти двойнику и понёс его в обратном направлении. Я оставил Цвёльфа на пару поворотов глубже, на уровне, где он ещё ходил и разговаривал. Там, наверное, оклемается. Жаль, что у меня не осталось никаких безделушек, которые можно ему подарить. Из Ловца спустились несколько зарядных проводов и вплелись ему в волосы. Я решил, что это хороший знак.

После того как я похлопал Цвёльфа по плечу и продолжил путь самостоятельно, прошло, по ощущениям, несколько часов. Потом пошли знакомые постеры на стенах, спереди начал пробиваться шум голосов, и я перешёл на бег, боясь очередного обмана. К счастью, Ловец не стал меня задерживать и выпустил в главный зал. Я понятия не имел, сколько времени прошло в реальности, но в «Паучьем подвале» собрались почти все мои знакомые: Кара, Радуга, Логика, Грифон, Верба, Рин, Уна. Мне пришла идея сразу показать им загадочную книгу на многих языках. Вдруг владелицы бара уже находили её или похожую и пытались расшифровать.

Только сейчас я заметил, что карман уже не так растянут. Может, книга выпала, когда я упал с лестницы? Да нет, вроде я её почувствовал, когда ночевал в корабельной каюте. Я засунул руку в карман и выдернул с отвращением: он был доверху наполнен тепловатой хлопьевидной серой пылью.

Вывернув карман наизнанку над ближайшей мусоркой, помимо пыли я обнаружил только один листок бумаги. С чётким чёрным текстом, будто только что из типографии. На нём были напечатаны всего два предложения:

«Палочник вывернул карман наизнанку над ближайшей мусоркой и обнаружил, что помимо праха от книги осталась только последняя страница. Информация на странице была совершенно бесполезна».

Глава 10

Последние нервные клетки

Я перечитал последнюю страницу «Ловца кошмаров» несколько раз, чувствуя себя одураченным. Нервно рассмеялся, но тут же закашлялся и замолк. Что-то изменилось, пока я был в петлях. Что-то пошло не так.

От вида Кары у меня неприятно заныло сердце. Пусть для меня в петлях прошёл долгий срок и я на время забыл, из-за чего вообще затеял эту авантюру, горькая обида ещё не прошла. Сложив листок вчетверо и спрятав в карман, я приблизился к завсегдатаям бара, которые плотным кольцом окружили Рин и Уну. Владелицы бара сидели, поэтому мне были видны только склонённое лицо Уны и самая макушка Рин. Чутьё подсказало, что никто из них сейчас не настроен слушать волнующий рассказ о моих приключениях.

Подойдя к кружку так, чтобы не соприкоснуться с Карой, я заглянул в центр через плечо Радуги. Сирин сидела неподвижно, как восковая фигура, и была так же бледна. На её тощих коленях лежал мохнатый чёрный комок. Он тоже был смертельно