– Да нет, я иллюзий не строю.

– Тогда пообещай кое-что. – Кара нахмурила густые брови, формулируя свою просьбу.

– Ну?

– Мы не будем строить хорошую мину при плохой игре. Если что-то пойдёт не так, будем разбираться. Обратимся к друзьям за помощью. Всё-таки тут не только наши жизни замешаны.

– Хорошо, – кивнул я, – тогда и ты пообещай: плевать, что мы тут откроем – кафе, репетиционную базу, магазин какой-нибудь, да хоть мышиный цирк, – это не будет связано с алкоголем и криминалом.

– Душнила.

– Я серьёзно. Сейчас, конечно, время такое, что постоянно хочется нажраться. Но мы со всем справимся и не свихнёмся, только если будем трезво встречать трудности. В адекватном состоянии.

– Где адекватность, а где мы… Но я поняла тебя. Обещаю.

– Они пришли.

Мы вышли из хижины, держась за руки и часто моргая от утреннего света. Они стояли рядком на ухабистой грунтовой дороге: «Депрессивное бессознательное» в полном составе, три четверти от «Вербного потрясения», Уна и Рин, а также Док (судя по его растерянному виду, он и сам не особо понимал, как и зачем сюда попал).

Серый, как обычно, держался с естественной уверенной грацией и приветливо улыбался, демонстрируя недавно отколотый зуб. Под глазом белел шрам в форме полумесяца. У серебристых волос отросли корни, но не полностью русые: в них теперь проскальзывала настоящая седина. Разумеется, эти изъяны тут же стали его фишками, наверняка они только повысят популярность Курта среди фанаток. На первый взгляд можно было сказать, что он повзрослел. А на второй – что ничуть не изменился. За плечами у солиста «Бессознательного» висела гитара в чехле.

Радуга снова была во всеоружии: агрессивно-розовые кроссовки на широкой платформе, одежда одновременно наивная и вызывающая, макияж в неоново-пастельных тонах и, конечно, облако персиковых волос. Она улыбалась так безоблачно, будто ничего плохого не происходило с ней никогда в жизни и просто не могло случиться. Радуга была готова обрушить торнадо любви на весь окружающий мир… Но также свернуть шею любому, кто попытался бы её обидеть.

Верба выглядела виноватой: когда мы встретились взглядами, её гордое лицо выдало смешную смущённую гримасу, означавшую что-то вроде «такие дела». Я постарался прогнать воспоминание о том, как она пыталась воткнуть в меня перьевую ручку. Внезапно Верба вскинула руку и что-то мне бросила. Я рефлекторно поймал продолговатый предмет – это оказались соединённые канцелярскими резинками барабанные палочки.

– Что это значит?

– Что ты новый ударник «Вербного потрясения». Хотя мы решили переименоваться. Будут варианты нового названия – предлагай.

– Но я же в жизни не играл…

– Вот и повод научиться.

На споры сил не нашлось, да и в глубине души я чувствовал, что так будет правильно. На руку Вербы опирался Грифон. Он выглядел… получше. Нездоровая бледность и круги вокруг глаз ещё не ушли с его треугольного лица, но, по крайней мере, он больше не был похож на линялый носок, пожёванный собакой. Да, очевидно, что Грифону уже лучше. В свободной руке он держал свою любимую бас-гитару, которую всегда либо не слышно, либо слышно невпопад.

Некрюк, как обычно, не мог устоять на месте: постукивал по земле мыском кроссовки, вертел головой, иногда приоткрывал рот, словно собираясь что-то сказать. То и дело он начинал накручивать на палец тонкие косички, попадавшиеся в причёске Вербы, и тогда вплетённые в них вещицы тихонько бренчали. Солистка «Потрясения» относилась к его выходкам с терпеливостью старшей сестры.

Скоро он сможет и Логику дёргать за дреды: его волосы уже немного отросли и, разумеется, уже были выкрашены в дикие цвета. Зато часть пирсинга (особо тяжёлые кольца и штанги) исчезли с лица, и в местах сильных повреждений кожа была заклеена пластырями. Думаю, под ними скрывались аккуратные косметические швы.

Рин и Уна стояли чуть в стороне – бок о бок, рука в руке. Уна снова выглядела здоровой и сильной женщиной, прямо кровь с молоком. Но на предплечьях белели кусочки самоклеящегося бинта, должно быть, от недавно снятых внутривенных катетеров. В могучей руке она сжимала большой пакет, в котором угадывались бутылки воды и свёртки с едой. Я почувствовал запах приправ и выпечки даже сквозь несколько слоёв полиэтилена. Да уж, с Уной не пропадёшь! Но это не значит, что её саму не нужно беречь.

Рин выглядела даже более виноватой, чем Верба. Она избегала смотреть на меня да и на остальную компанию, пока подруга легонько не толкнула её локтем в бок. Тогда она встретила мой взгляд. С Рин мне многое предстояло обсудить, чтобы учесть её ошибки и не допустить повторения катастрофы… Но пока я ограничился пожатием плеч и гримасой «такие дела». Она усмехнулась и прищурилась на солнце, подняв голову. Лицо, густо усеянное веснушками, сияло, как золотая монета.

– Домик, конечно, не с обложки… – с улыбкой протянул Серый, махнув рукой на вместилище Нового Ловца, – какое заведение тут планируется?

– Не знаю, – ответил я, – но мы открываемся прямо сейчас.

Спасибо за выбор нашего издательства!

Поделитесь мнением о только что прочитанной книге.