Глава 14

Усаживаюсь в мягкое кожаное кресло возле нашего столика. Кресло удобное, но я сижу на самом краю, стараясь держать спину прямо. Мой взгляд снова устремляется к окну. Из-за рваных серых туч наконец-то появляется солнце. Его лучи бросают длинные блики на тёмные воды Кейры. Наблюдаю, как свет играет на волнах, создавая причудливые узоры.

Климат в Горскейре непредсказуем, как настроение капризной девицы. Утром небо хмурое, к полудню вдруг выглядывает солнце, а к вечеру может начаться такой ливень, что всё смоет на своём пути. И так постоянно! Ливни здесь – частые гости, как и густой туман по утрам или резкий, холодный ветер с реки. Без зонта и тёплого плаща лучше не выходить на улицу – промокнешь за считаные секунды, если нет личного водителя и магмобиля.

Я приехала на пятнадцать минут раньше. Дедушка ещё не пришёл. Мама с утра сказала: «Не заставляй ждать главу рода. Лучше подожди сама – это знак уважения». Мне, честно говоря, всё равно. Сидеть в удобном кресле с видом на реку и Новый Горскейр – не самое тяжёлое занятие. Но внутри всё равно что-то тревожно покалывает.

Дедушка появляется ровно в десять. Он всегда пунктуален – считает это признаком хорошего тона.

Дверь из холла открывается, и глава рода лэ Артен входит в зал. Его сопровождает помощник Нолан – мужчина с таким невыразительным лицом, что ему может быть и двадцать восемь, и сорок. Сегодня на нём идеально сидящий серый костюм. За ними следует администратор. Посетители бросают взгляды в их сторону, но быстро отворачиваются.

Я невольно напрягаюсь, пальцы сжимают ручку кресла. Но Нолан не садится с нами. Он лишь уважительно кивает дедушке, едва заметно мне и направляется к столику неподалёку. Его задача – наблюдать и быть наготове, не мешая «частному» разговору, хотя слово «частный» здесь звучит иронично.

Дедушка подходит к столу. Он, как всегда, выглядит свежим и подтянутым. На лице почти нет морщин, причёска безупречна. На главе белоснежная рубашка с идеально отглаженными манжетами, тонкий жилет в едва заметную серо-голубую полоску и строгий пиджак цвета мокрого асфальта. На кармане пиджака – старомодные, но явно дорогие золотые карманные часы на витой цепочке. Символ традиций и власти.

– Доброе утро, Зои! – его уверенный голос заполняет пространство вокруг стола. Он произносит моё имя с привычной, немного отстранённой теплотой.

– Доброе утро, гранд мирс, – отвечаю, поднимаясь с кресла для приветствия. – Надеюсь, дорога до ресторана была приятной?

Он отмахивается от формальностей и осматривает накрытый стол.

– До сюда ехать полчаса, – говорит он, усаживаясь в кресло напротив. Его движения плавные и расчётливые. – Ты уже сделала заказ?

Я снова сажусь, стараясь делать это элегантно и бесшумно.

– Нет, – отвечаю я – Ждала вас.

– Тогда рекомендую омлет с овощами и рикотники со свежими ягодами. Здесь их готовят умопомрачительно.

Не могу сказать, что хочу омлет или рикотники, но из вежливости соглашаюсь. В дополнение заказываю черный кофе и свежевыжатый сок. И с неудовольствием замечаю, что дед заказ себе овсяную кашу с изюмом и печеными яблоками. Ту, которую хотела заказать себе я!

Пока мы ждём заказ, дед потягивает ледяную воду из хрустального бокала. Он начинает разговор – лёгкий, непринуждённый, будто мы старые знакомые. Жалуется на погоду в Горскейре: утреннее солнце уже сменилось низкими свинцовыми тучами за окном. Рассказывает, как хотел бы уехать на пару недель в солнечное Монарко, но не может.

– В нашей семье, – вздыхает он, отставляя бокал, – просто нет человека, на которого можно было бы переложить обязанности главы, хотя бы на время. Увы.

Его тон звучит почти с сожалением, но я знаю – это просто констатация факта, не жалоба.

Потом он переходит к предстоящему благотворительному вечеру. Говорит о важности события, о нуждающихся детях, о престиже семьи. Я киваю, поднося к губам стакан воды. Пальцы немного влажные от конденсата. К моему большому облегчению, дед не давит. Ни слова о балете, о моём «возвращении» на сцену – этого я боялась больше всего. Вместо этого он просто поворачивает голову ко мне, его взгляд скользит по моему сиреневому платью.

– Надеюсь, вы с матерью уже выбрали платье для вечера? – спрашивает он.

– Нет ещё. – Я качаю головой, стараясь, чтобы движение выглядело спокойным, не выдавало нервозность. – Не было времени.

Дед издаёт тихий смешок, выдающий недовольство.

– Ролана всегда была слишком… несобранной в таких вещах. Теряет фокус, – он отряхивает крошки с пальцев салфеткой. – Нолан! – его голос тихий, но чёткий, легко перекрывает шум зала.

Помощник мгновенно отрывается от своего магнота – тонкого планшета с матовым экраном, и подходит к нашему столу, застыв в почтительном полупоклоне.

– Гранд мирс?

– На завтра вызови Шарлотту, нашего семейного дизайнера. Зои…– Он кивает в мою сторону, не глядя на меня, – нужно особенное платье. Все должны видеть, что наследница вернулась. И вернулась с триумфом. На кону честь семьи. Зои будут обсуждать все.

Нолан кивает резко и по-деловому. Его пальцы уже бегают по экрану магнота, записывая поручение. Он не спрашивает деталей, не уточняет. Просто выполняет.

– Будет сделано, гранд мирс.

Мы отвлекаемся, потому что к столу подходят официанты. Они несут серебряные поносы с тарелками под блестящими крышками, под которыми спрятаны наши заказы. Аромат тёплого масла, свежей выпечки и кофе наполняет воздух вокруг стола. Мой желудок тихо урчит, но аппетит куда-то пропал.

Я наблюдаю, как официанты ловко расставляют тарелки, снимают крышки. И понимаю: весь этот разговор – про погоду, Монарко, благотворительность, даже про платье – это просто фон. Вежливое вступление. Серьёзные темы, ради которых дед устроил этот завтрак, он ещё даже не начал обсуждать. Настоящий разговор ждёт своего часа, как грозовая туча за окном. И тогда станет ясно, зачем я здесь на самом деле.

Именно поэтому кусок не лезет в горло, но я заставляю себя есть, чтобы не выдать волнение.

– Итак, Зои. Ты ведь помнишь, что с тобой произошло за эти пять лет? – спрашивает он, не отрываясь от завтрака.

Замираю с чашкой кофе, которую не донесла до рта, и взвешиваю. Пожалуй, немного откровенности не помешает.

– Не все, но значительно больше, чем говорю.