Ливень за окном усилился.

— Отдохни, — Конор поднялся. — Я бы после таких известий спал ещё сутки. А когда проснёшься… Уна, можешь злиться на отца, можешь ненавидеть меня, но, ради любого из богов, человеческих или сиа, помоги исправить наши ошибки.

Глаза закрылись сами. Хлопнула дверь, тишину в комнате нарушал лишь гулкий стук капель по подоконнику.

Не хочу быть мостом, звеном и так далее!

Только кто меня спрашивает?

Глава 19

Сутки не сутки, но я действительно уснула и проспала несколько часов. Лёгкая эйфория от целительского вмешательства быстро проходит, полное восстановление после серьёзных травм занимает два-три дня. Потеря сердца — достаточно серьёзная травма?

Когда я проснулась во второй раз, дождь закончился. Занималась заря, розово-алая, обещающая продолжение ненастья. Нестерпимо хотелось в уборную, которая оказалась за дверью рядом с выходом в коридор. В небольшом зеркале над раковиной я внимательно рассмотрела себя. Обыкновенная девушка, в жизни не заподозришь, что скрывается внутри. Никаких внешних признаков сиа.

То, чего и добивались мой отец и Конор.

Вернувшись в комнату, я обнаружила гостью. Мьесса Керер стояла у окна и следила, как поднимается из сизой дымки тускло-красный солнечный диск.

— Здравствуйте, мьесса Ай-Руж, — сказала она, не оборачиваясь.

Сначала я кивнула, затем сообразила, что глаз на затылке у Керер нет, и откликнулась:

— Здравствуйте.

— Правда, что у сиа есть свои приветствия? — спросила она, по-прежнему глядя в окно. Над её идеальной причёской скручивался вихрь из оранжево-фиолетовых тревоги и неуверенности.

— В зависимости от времени суток они желают добрых звёзд или доброго солнца.

— Да? — Керер наконец-то развернулась ко мне лицом. — Это с чем-то связано?

— В их мире нередки всплески губительного излучения. Злое солнце и злые звёзды.

— Как интересно, — она вновь покосилась на восход в окне. — Вы столько знаете!

— Сиа не скрывают информацию и всегда честно отвечают на вопросы.

— Всегда честно, — повторила Керер. — Мьесс Сторс заверил меня, что ваше здоровье вне опасений. Я приезжаю уже второй раз, мьесса Ай-Руж, настолько вы важны. Два полка, направленных в Амьер Ольеном, постигла судьба сорока двух казнённых солдат.

Оценив ярко-жёлтый всплеск в её ореоле, я усмехнулась:

— Неправда. Вы или не знаете, что произошло с людьми, или не хотите мне говорить.

— Откуда вы?.. — в её всегда спокойных глазах мелькнул страх, и он же взвился над ней розовым факелом.

— Я вижу ложь.

— Видите? — растерялась Керер. — Как видите?..

— Как цвет. Так что произошло с полками?

— Мы потеряли с ними связь, — она устало потёрла висок и села в кресло. — Думаю, они всё же мертвы.

— Эл-Лан обещал, что жертв больше не будет, — я тоже села на край кровати. — Мьесса Керер, теперь правитель Хитара — вы?

— Это ещё не решено, должны пройти выборы… — она оборвала себя. — Привычка ко лжи неискоренима. Да, мьесса Ай-Руж, Хитаром управляю я. И вы мне очень помогли.

— Конечно, помогла, — я не отводила взгляда от её лица. — Ведь вы обо всём знали, мьесса Керер. Знали, что нас арестовали, знали, куда нас отвезут. Могли вмешаться гораздо раньше. Но вам нужна была последняя капля для переворота — казнь целителя. Не приговор, не угроза жизни — пуля в сердце. Любопытно только, что бы вы делали, если бы я не выжила?

— Допустимый риск, — на этот раз Керер не стала юлить. — Кто вам рассказал? Сторс?

— Никто. Но база за окном та же самая, что и в день казни. Не похожая, а именно та: я запомнила выведенный краской на стене казармы номер. В последние минуты перед смертью всё очень хорошо запоминается. Нас с Рекре никуда не перевозили — вы всё же хотели получить меня живой. Человек с простреленным сердцем может не прожить и пяти минут, всё зависит от тяжести повреждений. Конор уже был предупреждён, после выстрела ваши люди тотчас вмешались, и допустимый риск вы свели к минимуму. Я ничего не упустила?

— Вы были готовы умереть за свои идеалы, мьесса Ай-Руж. Предложи я вам это ради защиты сиа — разве вы бы отказались? Считайте, вы за них и умерли. Я же помогла вам уцелеть.

— Не отрицаю. Но мне хотелось бы самой выбирать, когда и за кого умирать, мьесса Керер. Пока что я вижу лишь переворот на государственном уровне и армию под Амьером.

— Отправляйтесь в Амьер и заключите мир, — Керер впервые посмотрела мне в глаза. — Я дам вам охрану, человека с полномочиями говорить от лица правительства. Передайте, что мы согласны на все требования.

— Как всё легко и замечательно, — я хмыкнула. — А что насчёт секретных исследований? Сколько живых «образцов» заперто в камерах на этой базе? Вы хотите мира, но при этом оставляете за собой право относиться к сиа как к подопытным кроликам?

— Программа свёрнута, — Керер досадливо повела плечом. — Образцы уничтожены. Хотите убедиться?

Жёлтого на сей раз не было, только коричневая досада и красная злость.

— Это была моя Программа, Ай-Руж. Мечта о лучшем будущем для людей. Лучшие учёные работали над идеей долголетия. И в результате — пшик, тупик. Ни одной удачи. Немолодой целитель с пересаженным сердцем — вот и все наши успехи. Люди и сиа дают слегка ущербных сиа, иномиряне просто поглощают нас. Спустя несколько веков Лернея превратится в мир сиа, а людей вытеснят в резервации. То, чего так испугался Ольен.

— Вы судите по себе.

— Возможно.

Она поднялась.

— Вам принесут одежду и деньги. Необходимые мелочи купите сами по дороге.

— Только одежду. Багаж я заберу из камеры хранения на вокзале.

— Как хотите, — не стала спорить Керер. Направилась к выходу и уже на полпути оглянулась: — И, пожалуйста, заберите вашего капитана. Он вбил себе в голову, что вам угрожает опасность, и рвётся вас защищать.

— Он не мой, — я почувствовала прилив крови к щекам.

— Ваш, ваш, — Керер совершенно непозволительно для её возраста и положения фыркнула. — Доброго солнца, мьесса Ай-Руж.

Дверь закрылась. Я перевела дух. Чего уж лукавить: знала бы, где Нэл — помчалась бы к нему прямо в пижаме и босиком. Но это же значит… значит… Ничего это не значит! Обругав себя, я ещё раз сходила к умывальнику в тщетной попытке остыть под холодной водой. Вскоре мне принесли одежду, а вместе с ней — о счастье! — нормальный горячий обед. Суп-пюре, гигантскую отбивную с горошком и компот. Поглощая еду, я чуть не урчала от удовольствия. Упитанная розовощёкая служащая, которая принесла поднос, глядя на меня, чуть не прослезилась. В её глазах отчётливо читалось: