Три крестьянина из ближайших деревень, две ткачихи из городской мастерской, дочка старого пекаря из булочной. И Ларс, сын кузнеца Торвальда. Семь пропавших. Семь пустот в ткани обыденности, семь дорогих кому-то людей.

Я сидел напротив Брандта, ощущая, как влажный жар кабинета давит на виски. Седая щетина на челюсти командора казалась высеченной из гранита. Но в глазах, глубоко запавших под нависшими бровями, читалась та же гнетущая усталость, что и у меня.

Мы оба знали цену таким спискам – не чернила на пергаменте, а слезы, страх и невысказанные упреки в глазах родственников пропавших.

— Мирну, дочку пекаря, нашли, — голос Брандта был глухим. Он отодвинул отчет, написанный аккуратным почерком писаря. — Вчера. В старом парке.

— Живой? — спросил я, уже зная ответ по тону, по тому, как тяжело легли эти слова на спертый воздух.

— Мертвой. — Он провел толстым пальцем по бумаге, будто стирая невидимую грязь. — И с отрезанными ушами. Перерезана шея и отрезаны уши.

Холодная волна, острая как лезвие, прокатилась по спине. Не просто убийство. Глумление. Ритуал? Послание?

— Уши? — спросил я. — Зачем? Колдовской компонент? Или просто жестокость? Бессмысленная жестокость?

— Вот в чем вопрос, Блэкторн, — Брандт откинулся на спинку кресла. — Ведьме, если это она, уши – не нужны. В их ритуалах не требуются части тел. Обычно они просто убивают своих жертв. Их ненасытная сущность заставляет их сеять хаос и убивать. Это больше похоже на работу не колдуна.

Начальник посмотрел на меня тяжелым, испытующим взглядом, ища подтверждения или опровержения.

- И?

— Это работа человека. Очень жестокого человека. И что печально, это не первый труп, найденный в этом парке без ушей. Но это не наше дело. В связи с отсутствием колдовской составляющей дело передано жандармам.

— А остальные? — спросил я, переводя разговор. — Ткачихи? Крестьяне? Ларс?

— Ничего точного. Как в воду канули. Жандармы прочесали окрестности, обыскали лес вдоль тропы, по которой местные ходят в соседнюю деревню. Ни следов, ни вещей. —

- Везде смотрели?

Брандт постучал пальцем по отметке мельницы на карте, оставив жирный отпечаток.

— Обошли внимаем разве что старую мельницу на Черном ручье. Место гиблое, Блэкторн. Легенды... да и просто вид. Рухнет еще на голову. Следы к ней не вели, говорят. Но точно не известно. Жандармы побоялись соваться глубоко в лес.

Старая мельница. Заброшенное, удаленное, окутанное мрачными сказаниями место. Идеальный склеп для тайн. Или лаборатория для чудовищ.

— Легенды? — переспросил я.

— Мельник столетие назад с ума сошел, жену с детьми прикончил, да и сам в колесо бросился. С тех пор, мол, призраки воют. Бредни, но народ обходит десятой дорогой. Тропа туда давно нехоженая. — Брандт махнул рукой, отмахиваясь от суеверий. — И зачем туда Ларсу? Или этим пропавшим?

— Возможно, не по своей воле, — заметил я, и слова эти повисли в воздухе, обрастая мрачными смыслами. — Или не сознательно. Надо проверить. Чем скорее, тем лучше.

Командор нахмурился, его брови срослись в одну сплошную грозовую тучу, готовую извергнуть гром.

— Сейчас? Поздно уже. Пока дойдете, придется затемно возвращаться. Лес ночью – не прогулка при луне, Блэкторн. Да и ты выглядишь... — Его взгляд скользнул по моему лицу, по синеватым впадинам под глазами, оставленными бессонницей. — …как призрак, только что вылезший из могилы. Возьми людей утром. С солнцем.

— Я не боюсь темноты, Командор. А встречу ведьму дам ей огоньку. — парировал, вставая.

Адреналин уже гнал кровь по жилам. Гнал прочь свинцовую усталость, заменяя ее холодной, острой целью.

Не охота было ждать утра. Это у нас времени полно, а кого-нибудь прямо сейчас режут.

— Если там кто-то есть или что-то... Если Ларс там и жив, каждый час на счету. Дайте Роланда и Гарольда.

Брандт вздохнул, долго и тяжело, потер переносицу, словно пытаясь стереть накопившуюся усталость.

- А они домой хотят, - произнес Виктор.

- Да мало ли что они хотят?

Наконец он кивнул, словно соглашаясь на что-то неизбежное.

— Ладно. Бери. Роланд – мужик надежный, бывалый. Гарольд – молод, но глазаст, как сыч. И... — Командор запнулся, его взгляд внезапно стал жестким, пронзительным. — Пока мы тут гадаем и лезем в дебри, есть одна ниточка. Простая. Слишком простая, чтобы ее игнорировать.

— Травница. Рыжая. Живет на самой опушке. — Брандт произнес это отрывисто, рублеными фразами, как приговор. — Теяна. Удобнее всех. Лес знает, травы собирает – идеальный камуфляж для ведьмы. Идеальная «Лирeя». Обычно самый простой ответ и есть верный.

Виктор хлопнул ладонью по столу, заставив подпрыгнуть пресс-папье.

— Давай ее возьмем. Сдадим дознавателям. Они профессионалы, Блэкторн. Расколют как орех за ночь. Если виновата – признается. Если нет, отпустим. Зато проверим. Вдруг и люди перестанут пропадать.

Гнев, острый и праведный, вспыхнул во мне, как факел в темноте. Не только за Тею – хотя мысль о ее испуганном лице в застенках, о грубых руках дознавателей, о том, как сломают ее гордый дух, вызывала во мне что-то очень близкое к слепой ярости. Но и за сам принцип. За ту тонкую грань, что отделяла Орден от палачей.

— Арестовать? — мой голос прозвучал жестче стали. — На каком основании, Командор? За цвет волос? За то, что живет у леса и сушит ромашку? Вы слышите себя?

Брандт недовольно скривился.

Я сделал шаг к столу, оперся руками о столешницу, глядя ему прямо в глаза.

— Это же безумие! Если мы начнем хватать людей без доказательств, только по подозрению и суеверию, какой скандал поднимется? Из столицы примчится не проверяющий – целая комиссия с инквизиторскими полномочиями. И первым делом спросит: на каком основании, Командор Брандт, вы арестовали мирную травницу? Где улики? Где свидетели? Где хоть тень доказательств?

Я видел, как под моими словами его уверенность, эта каменная маска командора, дала глубокую трещину, обнажив страх.

— Вас быстренько отправят в отставку, если не хуже. А подлинный виновник будет смеяться нам в след. И люди продолжат пропадать. Мы должны ловить преступника, Командор, а не создавать видимость деятельности, хватая первых попавшихся! Без доказательств – это не расследование. Это произвол. И конец всему, чему мы служим.

Мы стояли друг напротив