– Потом. Сегодня я хочу узнать лишь, как превратить это, – Кинта показала на нить звездного света вокруг руки Твена, – в инструмент для занятий магией.

На улице полил дождь, в окно негромко застучали капли. Кинта склонилась над книгой, Твен сделал то же самое. Вместе они прочитали:

«Плетение кружева из звездного света издревле было заветной целью многих мечтателей. Но, видите ли, сам процесс куда сложнее, чем может показаться. “Так зачем плести кружево? – можете спросить вы. – Какую выгоду…”»

– И далее в том же духе, да? – спросил Твен, отрывая взгляд от страницы.

Так оно и было. Книга, написанная кем-то очень славным и словоохотливым, к делу переходить не собиралась. Кинта пролистывала разделы с заголовками вроде «История кружева и его магических аналогов», «Узелки на память», «Дамы и кружево – мысли вслух». Остановилась Кинта ближе к концу книги на схеме, озаглавленной «Счастливое начало: кружево для исцеления».

– Похоже на рыбацкую сеть, – отметил Твен, ведя пальцем по строчкам. – Не хочешь начать отсюда?

Глянув на покрытые царапинами и ссадинами ладони Твена, Кинта потянулась к ленте звездного света. Сейчас она струилась, словно песок или морская вода, а в книжной комнате лавки была веревкой. Как же она превратится в кружево?

– Давай попробуем исцелить тебе руки, – предложила Кинта, вглядываясь в картинку. Она начала разделять звездный свет на тонкие нити. – Здесь сказано: «Этот узор – основа для всего будущего кружевоплетения, особенно для исцеляющего. Начинать работу – счастье: она успокоит мечтателя, придаст его надеждам конкретные очертания».

Кинта читала, а ее пальцы перебирали нити звездного света, разделяли их, скручивали, создавая непостижимую Твену текстильную магию.

Вперед, назад, вверх, вниз, перегиб, скрутка, продевание – нити звездного света мелькали в Кинтиных руках. Она будто бы знала, что делать, и не останавливаясь сплетала звездный свет, а потом – раз! – и остановилась. Все это время брови девушки были сосредоточенно насуплены, а неутомимые пальцы превращали тайну в магию.

– Откуда ты знаешь, как плести? – спросил Твен изумленным шепотом.

– Тс-с! Я почти закончила. Нужно только последнюю часть разобрать.

В полном замешательстве Твен удобнее сел на диван (он понемногу соскальзывал на пол) и посмотрел на схему в книге. Каким-то образом рыбацкую сеть Кинта уже закончила и теперь плела из звездного света что-то похожее на сложный цветочный узор.

Казалось, она улавливает недоступную Твену музыку. Это было любопытно, ведь песню звездного света Твен не слышал целый день. Похоже, теперь ей внимала Кинта. Последние акробатические фигуры, и Кинтины пальцы остановились.

– Что скажешь? – Девушка подняла звездный свет, сплетенный в прямоугольник размером с носовой платок. Она ухитрилась разделить одну нить на три дюжины серебристых волокон и связала из них цветы, звезды и перья.

– Красота! Можно потрогать?

Кинта протянула ему носовой платок из звездного света.

В момент, когда кружевной платок лег Твену на ладонь, в душе парня что-то произошло. Да, ленту звездного света он держал часами, она слегка грела ему ладонь и источала свет. Но сейчас, после превращения нитей в кружево, ощущения стали иными. Твен держал кружево и словно купался в потоке солнечного света. Он радовался, как гиацинты, пробивающиеся из-под земли с первым дыханием весны. Он радовался, как ребенок, встающий на ножки и делающий первые шаги. Он радовался, как щенок, увидевший любимого хозяина после долгого дня разлуки. Он чувствовал полный восторг, хрупкий, как яичная скорлупа, но хранящий внутри что-то ценное и нужное.

Кружевной платок грел исцарапанные руки Твена, снимал боль мягким серебристым светом. На глазах у Твена раны затягивались, порезы заживали.

– Что ты чувствуешь? – Кинта с тревогой глянула на Твена, затем прочитала из книги вслух: – «Тому, кто его носит, этот узор на несколько мгновений доставит абсолютную радость и залечит любые поверхностные раны. При правильном исполнении узор сплетет удовольствие с радостью, и его носителю станет легче на душе. С радостью этой носитель пойдет по жизни, и она немного его изменит».

Твен не знал, что на это ответить, но по лицу у него потекли слезы. Чем-то кружевной платочек напоминал каждый день, когда им с Зандом улыбалась удача. И те редкие вечера, когда мать читала им перед сном. И первый раз, когда он самостоятельно поднялся на вершину скалы. И то, что он чувствовал, изливая душу в скрипичную музыку. Твен поднялся, вытянув руки вперед, и в глубоком изумлении сделал несколько шагов от дивана.

Подушка ударила его в спину.

– Эй, ты в порядке? – позвала Кинта. – Мне еще одну подушку кинуть? Если не ответишь сейчас же, я начну волноваться. Может, я сделала что-то не так? В книге сказано, что любая ошибка в узоре… – Девушка осеклась, потому что Твен развернулся и протянул к ней руки:

– Смотри!

Кинта встала и взяла его ладони в свои:

– Твои руки… Они зажили?

Твен кивнул, не сводя с Кинты глаз. Ее руки грели ему ладони. Сегодняшняя встреча с Кинтой удивила, но сейчас Твен понимал, что день получился счастливый. По щеке у него скатилась еще одна слеза.

Увидев ее, Кинта закусила губу.

– Я расстроила тебя, да? Почему ты плачешь?.. – У Кинты дрожал голос, словно за ее словами скрывался глубоко укоренившийся страх.

– Милая Кинта, расстроен я давным-давно, а ты подарила мне радость. Спасибо тебе.

Кинта резко выдохнула:

– Вот и хорошо! И не стоит благодарности.

Приблизившись на шаг, Кинта аккуратно вытерла очередную слезу, катившуюся по скуле Твена. От ее прикосновения Твен затаил дыхание, не зная, стоит ли закрыть небольшую брешь между ними и поцеловать Кинту. Девушка приоткрыла рот, ее рука осталась на щеке Твена, темные глаза прожигали насквозь. Между ними серебром сиял платок из звездного света.

Твен был намного выше, но Кинта прекрасно поместилась в его объятия. Судорожно выдохнув, Кинта подняла голову. Твену оставалось наклониться, и их губы встретятся…

Но он сдержался, стремясь не переступать черту. Кинта заслуживала большего, чем небрежный поцелуй парня, который уезжает через месяц. А еще Твену случалось ломать хрупкие вещи. Он не хотел обижать Кинту. Лучше сохранить дистанцию. Обуздывая желание поцеловать девушку, он прикоснулся к пузырьку, висевшему у нее на шее:

– Что это?

Кинта была так близко, что Твен мог пересчитать медовые крапинки в ее темных глазах.

– Лунная тень. Мне мама дала.

Вопреки решимости Твена, близость Кинты путала ему мысли, искушала обнять ее сейчас же, пусть ненадолго. Кто сказал, что месяц – это мало? Почему он должен выбирать?

– Зачем тебе лунная тень?

– Понятия не имею, – призналась Кинта. – Но собираюсь выяснить. – Девушка задумчиво наклонила голову, скривив губы в слабой улыбке. Твену