Устав от тяжелых раздумий, Гелена поднялась и поставила на плиту старую закопченную турку — Латиф признавал только сваренный в ней кофе. Он принял ее молчание за согласие с последними доводами и удовлетворенно прищурился. «Но в следующий раз, пожалуй, стоит быть поласковей, — заключил он. — Ей ведь совсем немного надо для счастья, а тогда она быстро становится покладистой».

Латиф примирительно погладил жену по бедру. Она обернулась и после паузы осторожно промолвила:

— А могу я кое-что спросить?

— Я тебе никогда этого и не запрещал, — сказал Латиф, слегка напрягшись. — Но не обещаю, что отвечу на любой вопрос. Есть вещи, которыми просто ни к чему загружать такую очаровательную голову.

Она снова села напротив него и, решившись поднять глаза, спросила:

— Латиф… Эти две истории с детьми… они же как-то связаны? Что с ними произошло? Куда они деваются?

По лицу мужа Гелена сразу поняла, что вопрос относился именно к подобным вещам, — он нахмурился и прикусил нижнюю губу, как делал всегда, чтобы ответить без лишнего запала. Но ей хватило выдержки не отвести взгляд, и Латиф произнес:

— Гели, займись лучше своей работой. Эта тайна в нашем доме обсуждаться не будет — она не только моя, а кроме того, мне самому хотелось бы о ней забыть.

*"Абдуллатиф" в переводе на русский язык означает "слуга Доброго" или "слуга Божий"

Глава 5. Послание Мары

Илья вернулся домой с тяжелым сердцем после разговора с Накки, а тут и Ян приехал от бабушки раньше, чем собирался, с жалобами на боль в ухе. Отец осмотрел его сам и, к счастью, не нашел никаких признаков колдовской заразы — по всей видимости, мальчик просто застудил ухо на сквозняке. Однако Яну этого показалось достаточно, чтобы на правах «больного» укутаться в пушистый плед и немного покапризничать.

— Вот когда тебе было пять, так приходилось обещать золотые горы, чтобы ты дал в ухо закапать, — с улыбкой промолвил Илья, проделав эту нехитрую процедуру. — А теперь вон каким послушным стал!

— У тебя, пап, просто рука легкая, — заявил Ян. — Ты всегда умеешь сделать не больно. Я тоже так хочу, и даже решил, кем я потом буду работать.

— И кем, если не секрет?

— Хочу ветеринарным врачом стать! Я люблю зверей, а они тоже болеют и даже не умеют показать, где больно, поэтому их труднее лечить. Вот и буду учиться.

— А что, замечательная идея, — отозвался Илья, подумав, что если сыну действительно передались его способности, целительное дело будет для них лучшим применением, тем более связанное с природой. Вслух он добавил:

— Только ты же мечтал, чтобы мы с тобой в Лоухи на охоту съездили, а на утиные вечерки и так давно гоняем. Как ты теперь будешь охотиться, если тебе жалко зверье?

— Так я хочу лечить домашних животных, они слабые и несамостоятельные, а те, которые в лесу живут, — сильные, они умеют за себя постоять. Это не убийство, это игра — кто кого умнее и проворнее. Сумел зверя по-честному добыть, значит, ты прав, — невозмутимо ответил мальчик.

— Говоришь точно как дедушка Пекка, — улыбнулся Илья. — Давай-ка этим летом наконец и съездим: буду тебя учить зайцев разделывать, жир добывать, а может, и с лисы шкуру снимем. Хочешь?

— Ну еще бы, папа! Жаль, что уже без дедушки, конечно…

— Да, он бы тобой гордился. А мы когда-нибудь непременно и на Уконсаари побываем, это такой скалистый островок в Лапландии. Там до сих пор сохранились пещеры и сейды — жертвенные камни, где саамы, наши родственники, совершали всякие жуткие ритуалы.

— Какие?

— Например, забивали оленей, чтобы задобрить Хозяйку тундры — она походила на человека, передвигалась на двух ногах, но вся была покрыта густой шерстью. А глаза у нее были золотого цвета и светились в темноте так, что издалека было видно. Еще по поверьям в тундре обитали невидимые духи, владельцы больших стад, которых можно распознать лишь по звону колокольчиков. За непочтение все они могли отвести человеку глаза и оставить его умирать от холода.

— Надо же, — промолвил Ян, которого заметно впечатлил рассказ. — А куда эти духи делись потом, папа?

— Они никуда не делись, Ян, духи продолжают жить как хотят. Одни предпочитают оставаться невидимыми, так и обитают в лесах и на болотах, но всегда начеку. И если пожелают, то явятся хоть в зверином обличье, хоть ядовитым испарением, а вот ты от них не скроешься.

— А есть и другие?

— Да, некоторые живут в городах, в человечьем обличье, но они тоже очень ловкие и хитрые. К тому же, водяные духи, например, умеют обращаться в туман или изморозь, лесные — в капли смолы, банники — в пар, а домовые — в золу или дым. Так они еще и предупреждают, что жилищу грозит какая-нибудь опасность.

— То есть, они не люди?

— Ну… получается, что нет, это просто видимость, — ответил Илья, чуть запнувшись. Обычно он предпочитал не думать о том, что Накки не человек, и сам пытался верить в легенду о подруге из Финляндии. Правда все-таки выглядела не слишком удобной — что она стихия, которой нужно питаться, и их отношения тоже своего рода жертвенный ритуал с его стороны, чтобы эта хищница не забирала энергию силой у обычных парней, вместе с их здоровьем и рассудком. Впрочем, как мужчина Илья находил у этого расклада много плюсов.

За разговором Ян понемногу забыл про больное ухо, пообедал с аппетитом, а потом захотел вздремнуть. Илья вспомнил, что провел беспокойную ночь, и тоже немного полежал. Ближе к вечеру мальчик совсем развеселился и сказал, что не прочь бы и погулять.

— Поедем куда-нибудь в парк, пап! А подкрепиться потом в кафешке можно, — предложил Ян. — Не все же тебе у плиты стоять!

— Какой же ты у меня заботливый! — улыбнулся Илья. — А что тебя в парк вдруг потянуло? Уже вроде не сезон для таких прогулок, да и стемнело совсем.

— Научи меня в темноте ориентироваться и находить дорогу! А то вдруг я заблужусь в лесу и на меня тоже какой-нибудь оборотень нападет? Не просто так же все это придумали, — рассудительно заметил Ян.

Тут Илье пришла