Видно, Грандезе видал дома и получше.

— Садись, — приглашает его генерал. — И рассказывай.

Луиджи уселся, поблагодарил за вино, и начал:

— Что же тут сказать, подворье то богато.

— Ты смог попасть внутрь?

— Смог, смог… Один из его управляющих, оказался моим земляком, зовут его Монци, он сам не из Туллингена, потому больших должностей он там не получит, и он оказался зол на своего начальника Крумбайна. Стоило ему немного посочувствовать и тот многое рассказал. Этот Ханс Крумбайн, заносчив, он из нобилей Туллингена, и всех остальных не жалует. А Монци был болтлив, я завёл разговор, про доставку товаров от перевала, они для того нанимают местных из Фринланда. И туллингенцы жаловались, что местные много берут у них за извоз. Я же справлялся о расценках за перевозку, выдавал себя за подрядчика, в общем, они меня пустили внутрь. И я там смог оглядеться.

— Олово видел? Много его?

— Видел, видел. — Отвечает ловкач. — Много. Весь центр заставлен стопками из оловянных чушек. По моим подсчётам там не менее тысячи трёхсот пудов.

— Тысяча триста? — Этого генералу было мало. — И всё? Или ещё где-то может быть?

— То, что я видел, именно тысяча триста пудов и было. Два дня я там пробыл, но сложенные чушки во дворе, не убавлялись и не прибавлялись. Но там ещё я видел, как серебро прячут. Там небольшая дверь. Она прямо под конторой. Контора на втором этаже, а под нею казна за крепкой дверью.

— Значит под конторой. Но там, внутри, как мне сказывали, есть ещё склады?

— Есть, много складов, и у многих тех складов были открыты двери, но там олова не было. — Волков его слушает и Луиджи продолжает. — Много сукна, сукно неплохое, видно из Нижних земель, хорошо прокрашенное, много скобяных товаров, гвозди, железная полоса…- И он качает головой, — но всё олово… Это то, что стояло в центре подворья в стопках. Но то, что его много проходит через подворье, в том сомнения нет. При мне, что я был внутри подворья, за пару часов было куплено три воза. Два воза ушло в Ланн, один воз купец повёз в Лейдениц. Но они даже не сгружали то олово на землю, сразу перегружали из прибывших телег в телеги покупателей.

— То есть, торговля у них идет? — Спрашивает барон.

— Ещё как идёт, если за одну телегу платят целый мешок серебра. А тех телег за час купили три. — Заверил его Грандезе. — Они там только и делают, что считают серебро.

— А золотом, там не платят, что ли?

— Думаю, платят, но я видел только серебро, а ещё тот купец, что вёз олово в Лейдениц, расплатился векселем, правда я не расслышал какого дома тот вексель был.

И барон стал задавать вопрос за вопросом, и к своему удивлению, получал почти на всё обдуманные и небесполезные ответы. И про то, как устроено подворье, и где там контора, и сколько человек там работает, и сколько охраняет. И про телеги, и про обеды, и про тех, кто там главный. Как выяснилось, Луиджи Грандезе очень наблюдательный и неглупый человек. В общем именно такой, каким его и преподносил генералу Фриц Ламме. И тогда генерал просил служанку принести ему кошель, а из кошеля достал… Четыре злотых. Один из них, сразу придвинул по столу ловкачу:

— Ты молодец, Луиджи. — И раскалывая на столе перед ним оставшиеся монеты продолжал. — И у меня есть ещё для тебя одна работёнка.

— Что за работа, сеньор? — Грандезе сразу спрятал монету себе в кошелёк и готов был слушать.

— Работа… Она в Вильбурге. Ты бывал там?

— Нет, сеньор, я никогда там не был, ни разу ещё не заезжал так далеко на север.

— В общем, в Вильбурге есть один человек, зазовут его Франциск Гуту.

— Он из унгар или из эгемцев, — предполагает Грандезе.

— Он из людей воинских, я про него знаю, что у него рублены пальцы на левой руке, и близок этот Гуту, к графу Вильбургу.

— И что же мне узнать про него, сеньор?

— Всё. Кто он, с кем живёт, с кем ходит по улицам. В общем всё про него, есть ли выезд, оруженосцы, с кем выходит на улицу. Там у меня на улице Кружевниц дом, можешь пожить в нём. Скажешь сторожу, что я дозволил. Я бы написал ему письмо, да он, кажется, грамоты не знает.

— Сеньор, — чуть заискивающе говорит ему Грандезе. Кажется ему немного неловко.

— Ну?

— Дело будет не быстрое… Можно ли мне в том вашем доме пожить с семьёй?

— От Ланна до Вильбурга четыре дня езды, потащишь семью в такую даль?

— Им лучше будет со мной, сеньор.

Волков кивает ему: ну, хорошо. Живите. И произносит:

— Там, при дворе герцога, есть одна госпожа… Зовут её Амалия Цельвиг. Это не глупая женщина. Если возникнет необходимость, найдёшь её, скажешь, что от меня. Она, по возможности, поможет. Вот только стоить то будет денег.

— Амалия Цельвиг, — повторяет Луиджи.

— Но без веского повода не беспокой её.

— Конечно, сеньор.

Когда ловкий человек Луиджи Грандезе ушёл, генерал сел за стол, ему нужно было собраться с мыслями. Вроде всё было готово… Но, Господь Вседержитель, как же ему не хотелось начинать это дело. Как не хотелось! Это снова доспех, седло, люди, которые в тебя верят и за которых надобно отвечать… И люди жаждут успеха, добычи… А другие люди будут тебя проклинать… Тут Волков вспоминал самого себя. Ещё пять-семь лет назад в нём буквально бушевала жажда денег, а от одной мысли, что горцы избили его товарища, там, на рыке, за рекою, он толком не мог, ни есть, ни спать, желая отомстить за нанесённое ему оскорбление. А сейчас… Никакого пламени, а желание только… Сидеть дома, да разражаться от назойливости жены да бесконечных драк сыновей.

Как хорошо