— Да, нет, ничего такого… Рука, кажется, мужская была, но не ваша. — Она качает головой. — Не ваша, вашу-то я помню.

«Бестолковая, как и все бабы!»

— И что же ты мне про то ничего не сказала? — С упрёком выговаривает ей барон.

— Господи, братец, да разве же я могла о том подумать? Ну, о чём-то таком… Да я тогда подумала ещё: чего ей пугаться? Что за глупость? Даже неловко стало, что перепугала её.

— И когда же это было?

— Вот так и не скажу… — Сестра опять вспоминает. — А, ну так на рождество Иоанна Крестителя. Точно, точно… Как раз в те дни.

"В конце июня значит. А этот… Мерзавец… Он уже до того уехал…

Поехал мать, значит, проведывать, разведал там всё и письма ей писал, вот она и перепугалась".

— Ладно, — он встаёт и берёт за руки сестру, — Бог им судья, — обнимает её.

— Господин мой, уж простите меня, — женщина прижимается к нему.

— Ты тут ни при чём, всё, ступай, ступай, дела у меня.

— Господин, а что же с Арчибальдом моим… — Вспоминает сестра уже в дверях.

Но он машет на неё рукой: будь спокойна и говорит:

— Позови там кого-нибудь из моих…

Когда сестра ушла, появился Томас Леманн:

— Сеньор, вы звали?

— А фон Готт где, Кляйбер где?

— Так фон Готт у себя, наверное, валяется там, языком с офицерами чешет. А Кляйбер, так он сегодня и не появлялся.

Это генералу не понравилось, но людям, как ни крути, тоже иногда нужно давать отдохновение.

— Ладно, — говорит он молодому человеку. — Езжайте к полковнику Рене, скажите, чтобы ехал ко мне.

Когда оруженосец ушёл, пришла баронесса, и села за стол молча, в руках рукоделие, стала им заниматься, заодно следить за супругом, а случится, так и поспорить с ним насчёт чего-нибудь. А тот спорить не хотел, взял отчёты, привезённые племянником, и стал разбираться в цифрах.

Глава 47

После Рене, ближе к вечеру, к нему явился и Роха. Трезвый, в чистой одежде, даже борода расчёсана. Видно, готовился к разговору.

— Ну? — Интересуется генерал, после того как налил ему пива. — С чем пожаловал?

Сколько лет уже прошло, и всё вокруг изменилось, но Игнасио Роха меняться не хотел. И едва они остались одни, тот начал говорить с Волковым с своей панибратской манере:

— Слушай, Фолькоф. Тут, я смотрю, ребята стали суетиться, собирают народ… Ты ведь, опять какую-то затею придумал. Да?

— Да. — Теперь барон начинает понимать куда клонит старый приятель.

— А что же ты меня не приглашаешь? Ты меня никогда не берёшь на свои дела, а мне тоже пара лишних монет не помешала-бы… Старуха моя, мне бубнит всё время: вон как Брюнхвальды хорошо живут, как Дорфусы хорошо живут, как те живут, как эти, а мы, мол, живём, не лучше местных мужиков.

— Ну ты бы не прибеднялся бы… — Отвечает ему генерал и подумывает напомнить старому знакомцу, каким он встроил его в

Ланне, несколько лет назад.

— Да, нет… Нет, я не прибедняюсь, — полковник покачал кудлатой головой, — просто, жена… В общем, Фолькоф, если у тебя есть возможность взять меня с собой, я был бы совсем не против.

«Совсем не против».

Полковничья порция в добыче не так уж и мала. А генерал, уж так складывались обстоятельства, не мог сейчас пренебречь даже парой сотен монет, и поэтому он решает отказать Рохе:

— Послушай меня, Игнасио, в то дело, которое затевается, я тебя уже взять не могу, во-первых, мушкетёры мне там не очень-то нужны… А во-вторых… У меня только что был Рене. Я не собирался его брать, но он пришёл первый…

— А, ну понятно, родственник есть родственник, — кивает Роха.

— Да причём тут родственник⁉ — Волков даже раздражается немного. — Говорю же тебе: он пришёл первый, я его взял.

В общем Роха ушёл от него опечаленный.

Но он был не один такой, ещё до ужина к барону также пришёл капитан Нейман. С той же самой просьбой. Всем нужны были деньги. Всем. И Волков даже стал немного волноваться: все вокруг были в курсе каких-то приготовлений, конечно люди не знали, что именно он замышляет, но видели, что замысел есть. В общем, Нейману он тоже отказал: люди набраны.

* * *

На следующее утро барон поехал в Амбары. Устроил там предварительный совет. Туда Брюнхвальд направил телеги. У Карла, как всегда, всё было на совесть. Возы он отобрал лучшие, все под две лошади. Груз-то тащить не шуточный. Составил их на краю селения, выставил в ряд у дороги, так же подобрал возниц и по два мерена на каждую телегу. Часть взял из конюшен барона, часть нанял вместе с возницами. Леманн и Дорфус отчитались о найме людей: в желающих учувствовать недостатка не было.

— Собрать людей — день! — Подвёл итог майор Дорфус. — Все готовы.

Волков кивал: я понял. В принципе, можно было уже начинать, но он всё-таки хотел дождаться сведений от своего человека. Не зря же он потратил на то золотой.

После того, как он распрощался с офицерами, и перед тем, как поехать домой, он заехал в дом над рекой. Красивый дом, прибранный, в котором ещё на начала накапливаться на мебели пыль. Дом, как будто ещё жил, как будто ждал людей. Но его шаги звучали там одиноко и печально. Вспоминания… Тоже были печальны. Особенно, как вспомнил он последнее свидание с дочерью. А печалиться генерал не хотел. Да и не было у него на то времени.

«К дьяволу всё! Дом надо продавать. И больше не вспоминать о тех, кто тут жил. Кстати, с учётом последних цен, дом стоит больше, чем двенадцать тысяч. Буду просить пятнадцать. Надо же покрывать уворованное».

* * *

Это был ловкий человек, что ни говори. Волков, на что уж имел цепкий взгляд, но тут бы не узнал его. Ну, ни как Луиджи Грандезе скобливший бочки в Ланне, не походил на того Луиджи Грандезе, что приехал к нему в Эшбахт.

Этот был причёсан и отпускал аккуратную бородку. А ещё он был одет… Не то, чтобы богато… Скорее изыскано. Одет он был на тот южный манер, который на этой стороне от перевалов