– Понятно теперь, – сквозь зубы протянул Имра, – почему ему нужна была помощь кого-то из местных.

Подельники Кшетани ждали их не в обжитой части каньонов, не в одном из тоннелей, сонными змеями свернувшихся вокруг рынка. Встречу назначили на дальней тропе, в медном гроте. Добираться туда нужно было несколько часов по низким и ненадёжным переходам. Идти всем вместе было опасно – такие тропы не пропустят большой отряд. Пойти хотелось всем, но Китем и Шид остались вместе со Ским – сторожить Кшетани на случай, если тот решит сбежать.

Несколько дней до похода Гриз ночевал в лаборатории Килча, мастерил охранительные амулеты. Выспрашивал в каньонах о снаряжении, даже раздобыл свет-путь – зачарованную искру, которая вывела бы их к воздуху. Но даже эти предосторожности казались ему недостаточными – чем ближе к делу, тем Гриз становился бледней и тревожней. Даже сейчас, в рыжем факельном свете, его лицо оставалось осунувшимся и серым.

– Да успокойся ты, – Анкарат хлопнул его по плечу, – всё будет хорошо.

Анкарат ничего не боялся.

Он слышал солнце.

Солнце звучало всюду, текло в толще камня, как сок под древесной корой. Свет огня, метавшийся по стенам, отдавался в этом звучании медным эхом. Никогда прежде Анкарат не слышал сердце земли так полно, так близко. Пещерные тропы вгрызались всё глубже в темноту, становились темнее, теснее – но Анкарат знал: ничто не навредит, голос земли не собьётся, глубокий и золотой.

Вдруг распахнулись стены, взмыли вверх тяжёлые своды. Вокруг заструились алые отблески, звук шагов покатился вперёд гулко, просторно. Это был грот, высокий, весь в рудных прожилках и крапинах.

– Вроде на месте? Говорил вам – не заблудимся, доберёмся.

Имра хмыкнул, Гриз поднял факел повыше.

Контрабандистов здесь не было.

– И чего теперь? – Имра упал на приваленный к стене квадратный камень – то ли чья-то попытка сделать скамью, то ли обломок стены.

– Что-то не так, – забормотал Гриз, – что-то не так, надо вернуться.

– Эй, – Анкарат нахмурился, – ты сам этот план придумал. Не дело теперь отступать.

На стенах грота нашлось несколько факелов.

Разожгли, устроили свой в одной из стенных петель. Всё затопил жаркий, расплавленный свет. Грызли сухари, которые Ским дала им в дорогу, запивали вином – с приближением Жатвы сладким. Время как будто бы забродило, медленное, тягучее.

Никто не появлялся.

Имра пытался шутить, но сбивался, мрачно смотрел по сторонам.

Гриз выглядел скверно. Глаза метались, губы побелели.

– Они не придут.

– Да не паникуй ты. Опаздывают.

– Не понимаешь. С ними что-то случилось, они не придут. Я чувствую.

Правда ли это? Или Гриза накрыло эхом рассказа Атши, других гротов и троп, побега без возвращения? Анкарат не знал – и не знал, как заставить друга очнуться. Но ждать дальше или вернуться ни с чем – нет уж.

– Точно чувствуешь?

– Точно.

– Тогда я пойду и найду их. Хотите – идём со мной. Хотите – дожидайтесь здесь.

Лицо Гриза совсем посерело, даже в здешнем горящем свете – бескровное, помертвевшее. Имра медленно поднялся, пожал плечами – неуверенно и тяжело. Анкарат видел: ему тоже не хочется идти дальше.

Пути в глубину зияли чёрными пастями.

Ребята слышали только голод этих путей.

Но Анкарат слышал солнце, знал: ничего не случится.

Ладно.

– В какой они стороне?

Гриз кивнул на один из провалов. Анкарат снял со стены факел.

Заметавшийся свет словно заставил друзей очнуться, оба сбивчиво заговорили: не ходи, зачем, не стоит того, что, если не вернёшься?

– Я вернусь, – отрубил Анкарат – и шагнул в темноту.

За спиной звенела медная тишина.

Камень дышал холодом, стены клонились ближе. Где-то мерцал звук воды – дальше, дальше, на глубине. Шаги разбегались во все стороны, эхо гнулось, струилось, переплавлялось во что-то новое.

Солнце горело, солнце звучало всё ярче, всё ярче горела кровь.

Анкарат шёл вперёд, не замечая тьмы.

Холодный воздух проглотил огонь – тень мелькнула перед глазами, влажная пелена, прикосновение духа пещер – но огонь не исчез, забился с новым ударом сердца, влился в ладонь, вспыхнул чище и выше.

Вдруг услышал – уже не звучание солнца и не слова.

Зов, своё имя вокруг, своё имя в сердце земли, свою душу, её продолжение.

Анкарат, Анкарат…

Веришь, что всё изменится?

Что есть отсюда дорога?

Эхо шагов падало в землю – проклятую, мёртвую и ничейную сотни лет.

Но эта земля говорила с ним. Эта земля его слышала.

Разгоралась недавняя, безымянная искра в сердце, освещала путь впереди.

И Анкарат ответил:

– Верю.

Камень умножил, продлил его голос и веру.

Это клятва, клятва без колдовства.

Кровь земли и его кровь звучали вместе.

Забыл, куда шёл, куда обещал вернуться. Мог идти дальше и дальше, растворяясь в голосе солнца.

Но что-то вдруг загремело, рухнуло. Другой звук другой жизни, холод, грохот, немыслимый вес – выдержишь?

Камень давил, ныли кости, эхо странного гула, эхо шагов в подземном тоннеле, одиночества там, куда условились идти вместе, длилось и длилось, студило кровь, и казалось: всё полнится голосом того человека, Правителя, великого и недостижимого, везде его воля, воля города и Вершины, уничтожает, сминает весом земли, но нет, нет! Здесь воля Анкарата, только его, его воля сильней!

– Я верю, – повторил снова, – верю. Смогу всё изменить.

Кровь полыхнула – и развеялся вес земли. В лицо хлынул воздух, холодный, сырой воздух глубинных троп.

Впереди вспыхивали чьи-то возгласы, метались испуганные тени.

Анкарат рассмеялся – смотрите, как здесь светло, чего вы боитесь? – но всё закружилось, смазалось, слишком далёкое, слишком близкое.

Он очнётся на крыше Ским, среди шумной взволнованной болтовни, суеты и смеха.

Гриз расскажет ему, как всё было: один из тоннелей обрушился, поймал людей Кшетани в ловушку, но Анкарат нашёл их, освободил. Кто-то уверял: камень схлынул чёрной водой, кто-то спорил: нет, просто нашёлся ещё один путь. Неважно, всем повезло, повезло невероятно. Эти люди готовы нам помогать, готовы помочь с чем угодно, так они и сказали, проси что хочешь. А потом спросит тише, посмотрит остро и черно: а ты помнишь, что произошло? Расскажешь?

Анкарат попытается вспомнить, но вспомнит тишину за спиной, её медный холодный звон.

А после – только огонь в крови и голос подземного солнца.

IV

– До Верхнего города мне сейчас не дотянуться, – Кшетани признался очень легко. Слишком легко для того, кто согласился помочь, а потом вместе с друзьями обещал «что угодно».

Они и вправду были благодарны.

Делились драгоценностями, специями и