И в новой жизни я точно смогу ее защитить. Гордость родителей, зависть младшей сестры, благодарность клиентов воспринимались как белый шум, который не должен отвлекать от главного – обучения.

За красивым фасадом под названием «девушка-экстрасенс» скрывался ежедневный труд до полного изнеможения. Я лишала себя обычных радостей жизни: танцев, прогулок и встреч с друзьями.

Трудилась ради идеи, которая, произнеси ее вслух даже наедине с собой, звучала безумно: я должна защищать своего еще неродившегося ребенка.

Шли годы, и это убеждение вызывало все больше сомнений. То и дело закрадывалась мысль: действительно ли оно возникло из-за влияния прошлых жизней? Или меня взяли в плен иллюзии и бредовые заблуждения?

В конце концов я не выдержала и открылась матери-ведьме. Она выслушала меня очень внимательно, но по выражению лица знахарки я догадалась – колдунья не верит ни одному моему слову. Неудивительно – она всегда относилась к теории перерождений с долей скепсиса.

Мама налила мне вина и пустилась в долгие и в целом логичные объяснения, которые сводились к одному: мой рассказ – работа воображения. В жизни нет никакой трагической предопределенности, есть лишь бесконечное множество вариантов развития событий.

Неважно, что якобы было в других воплощениях, у меня – при врожденных способностях, целеустремленности и остром уме – жизнь сложится прекрасно, если не стану забивать голову чепухой.

Не знаю, действительно ли мама не видела никакой угрозы. Она была талантливой ведьмой и вполне могла предчувствовать будущее, но, если хотела меня уберечь, то действовала исключительно правильно.

Своей верой люди способны организовать трагедию даже там, где ее быть не должно, а уж если темные тучи и сгущаются где-то на горизонте, благодаря мрачной убежденности в том, что беды не миновать, человек непременно приблизит ее.

Наваждение понемногу отступило на второй план. И тогда я впервые влюбилась.

Будущий муж пришел к нам в гости вместе с моей застенчивой младшей сестренкой Любой. Она представила его как лучшего друга, но, судя по многозначительным взглядам, которые девушка бросала на парня, – Люба не собиралась довольствоваться тем, что имела.

Бедная сестричка! Любочка всегда отпугивала людей, но не мнимыми недостатками внешности, как считала сама, а склонностью к самокопанию и безотвязной преданностью всякому, кто проявит к ней хоть капельку доброты.

Сестра принимала вежливость за знаки внимания, участие – за влюбленность.

Низкая самооценка, навязчивость и щенячий взгляд мешали Славе разглядеть в ее нескладной фигурке женщину. Парень считал мою сестру верным другом: он мог с легкостью доверить ей тайну и даже взять с собой в разведку.

Но в его обращении не было нежности, которая неизбежно проскальзывает в общении с любимой девушкой. И уж конечно он не грезил о том, чтобы ненароком коснуться ее руки или поцеловать бледные губы.

Поэтому, когда между нами проскочила искра, я не стала пытаться ее затушить – кто же знал, что та искорка превратится в ужасный пожар, который однажды поглотит всю нашу жизнь? Святослав был свободен, я тоже, и нас неудержимо тянуло друг к другу.

Никто не ожидал, что Люба окажется не в силах владеть собой и начнет закатывать те омерзительные истерики. Пришлось оправдываться, будто мы совершили нечто постыдное.

Вполне возможно, ее воспаленный обидой и подростковыми гормонами разум решил, будто я увела у нее мужчину.

В любом случае с тех пор сестра стала держаться еще отстраненнее, а тепло, которое и так было в наших отношениях дефицитным товаром, ушло навсегда.

Я всегда старалась быть снисходительной к Любкиным слабостям. Но поставить крест на личном счастье только ради того, чтобы сестренка не оказалась в обиде? Нет уж, увольте! Есть дела поважнее!

Даже отголоски страхов за будущее поблекли, не выдерживав соревнования со сказочным настоящим. Мы были так молоды и так влюблены!

Впервые в текущей жизни, а не в воспоминаниях о прошлых, я узнала, каково это – обнимать любимого человека, держаться с ним за руки или сладко вздрагивать в предчувствии поцелуя… К чему ворошить старый кошмар – если он вообще когда-то происходил?

А для того чтобы каждую ночь перед внутренним взором не стояла мертвая девочка – в разных телах и с разными именами, – я отгоняла страшные сны, окуривая комнату шалфеем и лавандой.

Я настолько расслабилась, что упустила момент, когда романтическая сказка стала превращаться в мистический триллер. Как я могла не видеть, что творится прямо перед носом? Почему недооценивала сестру?

Тем не менее я и предположить не могла, что ее детская влюбленность в моего мужа, а еще настоявшаяся годами зависть раздуются до вселенского масштаба.

Я пускала ее в свой дом, помогала с ритуалами, которые казались для Любы чересчур сложными, делилась наработками. Даже планировала ненавязчиво познакомить девочку с каким-нибудь милым клиентом или слабеньким магом, который посчитал бы ее посредственные навыки в ворожбе великим искусством.

В «благодарность» Люба приворожила моего Славку. Бокал заколдованного вина, и сестра добилась желаемого – стала для него божеством. Волшба была наложена так топорно и нагло, что я даже несколько опешила.

Самое смешное – для ритуала, который провела сестра, не требовалось ни особой силы, ни чуткости, ни даже ума. Но при всей примитивности колдовского воздействия снять его было практически невозможно.

Слава принял вино добровольно – то есть неосознанно дал «добро» на любые магические манипуляции. Ослепленный колдовством, он находился при сестре постоянно и был ее заложником. Стоит начать чистку, Люба вернет все назад, превратив едва уловимые невидимые нити, которыми привязала мужчину, в цепи и кандалы.

А если стану упорствовать, – намекала своими действиями спятившая девчонка, – поводок на шее Славки может затянуться чересчур сильно. Я прикрывала глаза и видела, как Люба лукаво смеется: «Как думаешь, сколько твой муж протянет без воздуха?»

Кто бы знал, что сестричка, которую я всегда считала хоть и закомплексованной, но доброй и мягкой, способна ломать чью-то волю, упиваясь собственной безнаказанностью?

Мне осталось лишь безвольно наблюдать, как один человек, которого я любила, уничтожает другого. День за днем сестра выкорчевывала из Славки его собственные – и такие неудобные для нее – чувства и желания, пока не превратила моего мужа в безвольную куклу.

Наверное, я все же могла ей помешать, рискнув собственным здоровьем и Славкиной жизнью. Интересно, что бы он предпочел – умереть или