«Она знает, она абсолютно все знает! Про нас с Михаэлем, про его шашни с Клюковыми, про ограбление Архива!»

Илай почувствовал, как кровь отливает от лица. Не помня себя, он поднялся на ноги, поклонился и, щелкнув каблуками, направился к выходу из салона-кабинета. В дверях его настиг Матиас и шепнул на прощание:

– Вы подумайте. Но недолго.

И закрыл за ним створки.

Илай не знал, сколько простоял, прислонившись спиной к дверям, пытаясь угомонить колотье в груди. Затем тряхнул головой и решил, что ничего по-настоящему страшного так и не произошло, и у него действительно есть время на раздумья.

Стоило немедленно наведаться в казармы. Впопыхах он и недокумекал, что отправляет Диану одну к гвардейцам. Как-то они ее приняли?

Он успел спуститься на два пролета, как его вдруг настиг грозный окрик:

– Стоять, подлец!

Илай задрал голову и увидел стремительно приближавшегося к нему мужчину в форме артиллерийских войск. Военный бегом спустился к Янтарю и замер напротив, тяжело дыша и все сильнее багровея лицом. Черты его были благородны, хоть и искажены гневом. Тяжелый подбородок прыгал, брови сошлись над скульптурной переносицей, черные волосы выбились из косицы, а глаза… прожигали рубинами.

– Я… Позвольте, – залепетал Илай.

– Дерзкий подлец и мошенник! Как смели вы любезничать с Ее Сиятельством наедине?!

Илай мог бы много чего сказать в свое оправдание. Например, что он не любезничал, а слегка промахнулся с похвалой. Или что были они не наедине, а очень даже с Матиасом и месье Дебюсси. Или…

– Молчите?! – продолжал напирать Рубин. – Тогда дуэль! Немедля! На пистолях!

Сорванная с руки перчатка полетела Илаю в лицо, хлестко ударив по щеке, и соскользнула на пол.

– Послушайте, сударь, – все же выдавил он, – вы все неправильно поняли, мы…

– Ах, уже «мы»?.. Я все слышал своими ушами! Имейте смелость отвечать за содеянное!

«Мне конец», – заключил Илай и даже зажмурился, будто ожидал, что его прострелят прямо здесь, посреди дворца, на лестнице, и единственным напоминанием о его бесславной гибели станет пятно на роскошном ковре.

– Бастиан! Остынь, Бастиан, – послышался глухой голос, явно не принадлежавший капитану артиллерии. – Не надо так нервничать. Помнишь, о чем мы говорили? Солдат ребенка не обидит, помнишь?

Илай приоткрыл один глаз.

Некто в алой гвардейской форме закрывал его телом от ревнивца.

– Я возьму его на поруки, договорились? Не сунется он к твоей Наташе, успокойся. Он вообще первый день здесь, не понимает, что к чему, – продолжал увещевать некто.

В ответ Бастиан замахал руками, уже вполголоса, но выразительно жалуясь на свои постоянные отлучки и коварных хлыщей, которые только и думают, что вертеться вокруг его дамы сердца. Некто со всем соглашался, пока капитан артиллерии не успокоился.

– Все понимаю, ты только отмени вызов, и мы уйдем.

Тогда Бастиан нехотя согласился принять извинения, и Илай выпалил что-то вроде: «Прошу прощения, это недопонимание, клянусь, это не повторится». Тогда капитан удалился, и спаситель наконец-то развернулся к Илаю лицом. В первый миг он попятился, пока не уперся задом в мраморные перила лестницы.

Гвардеец перед ним носил гладко зачесанные назад волосы мышиного цвета с проседью, к тому же на его лице была черная кожаная полумаска, скрывавшая черты. Но самым ошеломительным были его глаза. Глаза яшмы или рубина, только радужка расплылась и краснота затопила белок. Только по движениям зрачка можно было распознать, куда он смотрит.

«Возьми себя в руки! – Илай отвесил себе мысленную оплеуху. – Не пялься! И рот закрой, стоишь как полоумный! Благодари!»

– С-спасибо, – наконец выдавил он. – Вы спасли мне жизнь… Гемм Илай Янтарь к вашим услугам!

Красноглазый сдержанно кивнул:

– Не стоит благодарностей. Калеб Рубин, пристав Тайной полиции. Я вас повсюду ищу. Малахит прибыл с вами?

– Прибыла, – подтвердил Илай, стараясь не вглядываться в лицо пристава. – Сейчас она, вероятно, в гвардейской казарме. Так вы?..

Калеб не стал дожидаться, пока Янтарь что-то еще промямлит, и быстрыми шагами направился вниз по лестнице.

– Так идемте к ней. Я проведу с вашей двойкой короткое собрание.

Илай поскакал следом, стараясь не отставать. Мало ли какие еще опасности таятся в этих раззолоченных коридорах.

Его расчет оказался верным, но не совсем, как он ожидал. По беседе с разъяренным Бастианом Илай понял, что Калеб – человек рассудительный, сам невспыльчивый, умеет убеждать. А если не присматриваться, то и не страшный вовсе. Но стоило им попасть в более оживленный коридор, как началось представление: разодетые придворные дамы наперебой шептались, совсем невежливо указывая на него пальцами: «Святые заступники, это же Дворцовый Кошмар! Ах, он придет ко мне во сне!» – и падали в изящные обмороки на руки друг другу или близстоящим кавалерам. Калеб не обращал на это безобразие внимания, глядел прямо перед собой, а Илаю даже стало неловко, только не за себя или него, а за окружающих.

Вскоре – Калеб ходил по-настоящему быстро, почти бежал – они оказались в парке и свернули в сторону казарм.

«Диана!» – позвал Илай на всякий случай, но сестра, разумеется, не ответила. Он уже начал подозревать, что умение игнорировать неслышный голос относится к ее тайным талантам.

Гвардейцы на страже склонили головы, приветствуя Калеба, и Янтарь прошмыгнул следом за ним внутрь вытянутого здания с полосатой крышей. Пристав Тайной полиции стремительно пронесся по коридору, будто хотел застать кого-то на месте преступления, и распахнул высокую дверь в его конце. И застыл. Илай бочком протиснулся в проем, оценил обстановку и поджал губы, чтобы только не расхохотаться – это стало бы роковой ошибкой.

Десять из двадцати корнетов лежали лицом в пол, тихо постанывая. Еще половина стойко продолжала отжиматься, сцепив зубы, под бойкий счет Дианы:

– Восемьдесят семь, восемьдесят восемь… А ну, не филонить, салаги! До соплей у меня упражняться будете, до пены! Восемьдесят девять!

Илай поежился, услышав из ее уст любимые фразочки Прохора.

Сама сестра сидела на спине одного из младших гвардейцев, скрестив ноги в лодыжках, и похлопывала того по затылку в такт. У несчастного дрожали руки от плеча до кончиков пальцев и выступили вены на висках, к тому же он был весь покрыт перьями и жухлыми листьями. Но продолжал отжиматься.

– Девяносто! О. – Сестра наконец заметила новоприбывших и соскочила с замученного корнета. Тот рухнул на пол. Диана гаркнула: – Не отвлекаться, продолжать до победного! – а сама поспешила к Илаю и Калебу.

Пристав замер изваянием, сложив руки на груди. Охотница уставилась на него с