— Костя, — внезапно шёпотом позвал меня Шуклин. Правда, получилось это вовсе не шёпотом, а на всю ординаторскую.

— Птенец Шуклин, шептаться будете после планёрки, — одёрнул его наставник. — Что вы как в школе-то? Погодите, планёрка всего минут десять идёт обычно.

— Извините, — покраснел тот.

— Итак, задания на сегодня… — закончить Михаил Анатольевич не успел.

В ординаторскую открылась дверь, и внутрь вошли трое мужчин. За ними шагала растерянная Надежда Васильевна.

— Простите, они сказали, что…

— Мы из медицинского совета, — перебил её один из мужчин, показывая какое-то удостоверение. — Нам нужен Константин Алексеевич Боткин.

— Это я, — отозвался им. — В чём дело?

— На вас поступила жалоба о проведении неодобренных медицинских экспериментов на пациентах, — заявил мужчина. — Вы обвиняетесь в нарушении медицинской этики и подвергании пациентов риску.

В ординаторской повисла тишина. Какого?..

Глава 13

Для меня случившиеся не было неожиданностью, я ждал очередного шага от Кобылина. Он невзлюбил меня с первой же встречи в клинике, а потом я как обычно разрушил его планы. Кроме того, я прекрасно помнил, как Валера подслушал наш с Никитой разговор о лечении Фетисовой.

И очевидно передал его Кобылину. А тот решил использовать эту информацию против меня.

— Позвольте, это ерунда какая-то, — прервал молчание Зубов. — Мой интерн, он никогда бы…

— Мы не будем обсуждать это здесь, — перебил его один из мужчин. — Господину Боткину придётся проехать с нами…

— Нет, — теперь уже я перебил этого мужчину из совета. — Господин Боткин из клиники никуда не поедет. Разбирательство по нарушению этики можно провести и в самой клинике. В конференц-зале. Так будет удобнее допрашивать свидетелей, верно?

Я не собирался сразу же соглашаться с их условиями. Если они почувствуют себя главными, то мне вообще не выбраться из этой истории. Так что лучше, если разговор с самого начала буду контролировать я.

Мужчины нерешительно переглянулись между собой. Логика в моих словах была, первое обсуждение можно было провести и в клинике. Это сократит время. Чем если бы вызывать всех в другое место, ждать, пока каждый свидетель доберётся… Это может и не на один день растянуться.

— Это не по протоколу, — возразил первый мужчина.

— Но вам же сэкономит время на вызов свидетелей! — напомнил Зубов. — Да и задерживать интерна без законных оснований вы не имеете права.

Было приятно, что наставник за меня вступился.

— Хорошо, первое обсуждение мы проведём в клинике, — нехотя согласился главный из совета. — Пройдёмте, господин Боткин.

Я быстрым взглядом оглядел присутствующих в ординаторской. Никита и Зубов были в шоке, Настя явно за меня переживала… А Валера не мог сдержать нахальную ухмылку.

Мда, Валера, считаешь, что настало твоё время. Ошибаешься.

Отдельно заметил, насколько растерянным и виноватым выглядит Шуклин. А ведь в начале планёрки он зачем-то принялся меня звать. Неужели хотел предупредить обо всём? На него это не похоже, до этого он и сам был не против меня подставить.

Я отправился за тремя представителями медицинского совета на десятый этаж клиники. Возле лифта уже поджидал растерянный Николай Андреевич и довольный Семён Михайлович.

— Что здесь происходит? — спросил главный врач. — На каком основании вы вообще задерживаете нашего интерна посреди рабочего дня?

— Основания у нас имеются, — отозвался один из совета. — Предоставьте нам конференц-зал, и мы подробно опишем всю ситуацию.

— Николай Андреевич, не препятствуйте, — добавил Кобылин. — Ситуация и так крайне неприятная, и отразится на клинике не самым лучшим образом. Так что давайте не усугублять.

Семён Михайлович, эх вы… Хоть бы радостную ухмылку убрали с лица, а то уж совсем сильно палитесь.

— Вы знаете, что тут происходит? — обратился к нему главный врач. — Почему я не в курсе?

— Вы не можете быть в курсе всех маленьких дел, — невозмутимо отозвался заместитель. — Ещё раз вам говорю, пустите уважаемых людей, куда им надо. А то проблемы у нас будут покруче, чем вы думаете.

Главный врач растерянно пропустил нас всех в конференц-зал. Что ж, первый этап я выиграл, разговор мы начнём прямо в клинике.

Теперь осталось разобраться с самой проблемой. Чисто технически им было, что мне предъявить. Правда, на подобный случай я подготовился.

— Итак, господин Боткин, вы… — начал было мужчина.

— Подождите, — перебил я его. — Давайте для начала вы представитесь. Будем соблюдать все приличия.

А то он до сих пор даже своей фамилии не назвал. Как мне к нему обращаться, «господин дядька из совета»?

— Игнатов Станислав Григорьевич, — сверкнув глазами, ответил он. — Вы обвиняетесь в проведении экспериментального лечения пациентки Фетисовой Маргариты Александровны. Вы использовали неодобренный метод лечения ВИЧ-инфекции, не получив разрешение этического комитета.

Так и думал, дело именно в этом. А ведь именно сегодня учёный совет должен был дать добро на написание научной статьи по этой теме, и эта техника разошлась бы в массы. А тут как снег на голову эти разбирательства.

И ведь это явно Кобылин. Сидит такой довольный, словно Клочок из прошлой жизни, который сметаны наелся.

— Каким образом до вас дошла информация о диагнозе госпожи Фетисовой? — поинтересовался я. — Если это сугубо конфиденциальная информация. Неужели эту жалобу написал кто-то из клиники?

Я демонстративно перевёл взгляд на Семёна Михайловича. Он заметил это, и начал ёрзать.

— Это неважно, — отрезал Игнатов. — Что вы можете сказать по поводу этого обвинения?

— Что это ерунда, — спокойно пожал я плечами. — Я излечил госпожу Фетисову, используя лекарскую магию. А использование магии не является экспериментальным или неодобренным лечением. Это самое что ни на есть обычно лечение, тем более что пациентка выздоровела.

— Это первый случай излечения от ВИЧ-инфекции, — подметил Станислав Григорьевич. — А значит, лечение в любом случае было экспериментальным. Иначе проблемы неизлечимости данного заболевания в принципе бы не существовало.

Великолепная логика. Логика в стиле Шуклина, я бы сказал.

— Также вы не консультировались с руководством, Константин Алексеевич, — решил добавить своё слово Кобылин. — Не получали разрешение на проведение подобного лечения. Верно, Николай Андреевич?

Главный врач выглядел растерянным. Он никак не стал отвечать на этот вопрос.

— Его самоуправство давно мешает нашей клинике, — гнул свою линию Кобылин. — Его решения часто приводят нас к проблемам. Поэтому с этим надо что-то делать.

Сейчас лопнет от радости и гордости за себя.

— Я, как главный врач этой клиники, могу заявить, что Боткин — отличный специалист, — наконец вышел из оцепенения Николай Андреевич. — Да он мне жизнь спас, когда у мен ТЭЛА случилась! И множество раз он показывал свою преданность клинике. Так что я доверяю его решениям.

— И позволяете проводить эксперименты на