Вот только тот поезд был слишком реальным для мифического.

Джон закрыл страничку и попытался пробить семью Терах. Рей Терах, сержант армии Гибеи, ветеран войны за Объединение, и в самом деле нашелся на одном из сайтов однополчан – правда, датировался тот десятым годом. А Миры Терах нигде не было. Слишком короткая жизнь, слишком неспокойное время – даже в интернет попасть она не успела.

Отчаявшись ее найти, Джон зачем-то вбил в строку поиска имя советника Маркуса.

В обилии вылетевших ссылок не было ничего нового. Бессменный советник Гидеона. Соратник короля еще со времен войны за Объединение. Выпускник университета, из любви к свободе связавшийся с простым солдатом, сыном пастуха, – и вместе с ним строивший Гибею. Это Джон знал еще с детства, когда послушно зубрил биографии министров и придворных. Тогда Маркус был самым молодым в Совете – скандально молодым, как сейчас понимал Джон.

Когда в глазах уже начало рябить, Джон наткнулся на давний снимок. На плохо отсканированной черно-белой фотографии – двое: совсем еще молодой отец – и Маркус в потрепанном камуфляже, достойном Джонова лагеря. «Командор Бенджамин и лейтенант Шуаль».

Точно. «Шуаль» – лисица. Когда Джон был маленький, отец рассказывал об их военных приключениях. Джону всегда было странно слышать, что насквозь мирный, пропахший чернилами советник когда-то звался «лейтенантом Шуалем». Что у него вообще было боевое прозвище. Став советником, Маркус о войне не упоминал.

Уже во время войны «лейтенант Шуаль» был правой рукой Гидеона Бенджамина… Но еще более король приблизил к себе будущего советника после трагедии. Во время авианалетов на столицу семьи короля и министров должны были эвакуировать. Однако кортеж, в котором находилась жена Маркуса с двухлетним ребенком, попал под обстрел, никто не выжил. Ее величество королева также должна была путешествовать с наследником в этом кортеже, однако по счастливой случайности задержалась в столице…

Он и не представлял себе, что Маркус, оказывается, тоже был женат. Что у него был ребенок.

И что сам он чудом избежал гибели.

Ни советник, ни отец ни разу словом об этом не обмолвились.

В глаза ему бросился кричащий заголовок желтой статьи внизу страницы. «Что скрывают власти: трагедия унесла жизнь наследника!»

Он кликнул почти против воли. «Что скрывает королевская семья: принц погиб при хефашском налете!»

В статье в лучшей традиции теории заговоров рассказывалось, что на самом деле сын короля был в том кортеже – в доказательство приводились мутные фотографии, где якобы видно было лицо королевы, сидящей в «нэшере» с ребенком на руках. Королеву можно было разглядеть с той же легкостью, что и фантомов на фотографиях домов с привидениями, то бишь без всякого труда, если у смотрящего хватит воображения и желания увидеть.

По свидетельству врачей, ее величеству едва не ампутировали руку, которой она пыталась укрыть младенца во время налета, однако спасти ребенка не удалось… И теперь люди Гибеи должны задаться вопросом: кто же на самом деле наш принц? Кто в будущем будет нами править?

Написали эту чушь еще до переворота. А ведь сейчас такая теория могла бы понравиться отцу. Мол, принц – подменыш, чужая порода, чего удивляться, что поднял руку на короля…

Джон фыркнул и закрыл поиск, но от легкого чувства тревоги не избавился. Потому что помнил длинный шрам на предплечье у матери – такой тонкий и бледный, что совсем не портил ее изящного образа. «Мама порезалась, Джо. Это было давно».

Нет. Ерунда. Он родной Гидеону – иначе он никогда не мог бы так его ненавидеть.

Джон заплатил хозяину за время и тронул за плечо Джея, который ожесточенно рубил на экране монстров.

– Добивай их, и пойдем.

– Да, сэр, – сказал тот. И добил: заиграла победная музыка, надпись на экране оповестила, что игрок перешел на следующий уровень. Но Джей-Би сделал то, на что у Джона в его возрасте не хватило бы выдержки: не стал канючить, что хочет пройти еще один уровень, а просто закрыл игру, как было приказано. Джону отчего-то стало неловко.

– Я бы дал тебе еще сыграть…

– А это вы зря, – сказал из-за стойки хозяин. – Раз сыграет, два сыграет, а потом за уши не оттащишь.

На выходе из кафе Джон застыл в нерешительности. Их дела здесь были закончены, теперь – возвращаться в лагерь. Но интуиция, которая редко подводила Джона, говорила: это последний спокойный день, что им выпал.

Прежде он знал бы, как его закончить: в одном заведении, где в глаза друг другу никто не смотрел и где можно было вознаградить себя за месяцы воздержания. Но теперь он, так его и растак, отец семейства…

Джон поглядел на мальчишку: тот крепко прижимал к себе медведя, а темные очки надел себе на нос.

– Хочешь на море?

Темные очки требовательно блеснули:

– Разве нам не надо возвращаться в лагерь?

– Надо, – кивнул Джон. – Мы ненадолго.

Он взял ребенка за руку. Тот, немного помедлив, крепкими пальцами сжал его ладонь.

Они поехали к развалинам «Эвкалипта». Джон приезжал сюда пару раз, когда обстановка была спокойной. Нырял с бетонного пирса, разглядывал рыб и медуз в прозрачной воде. Рыб с тех пор поубавилось. Мины поубирали, и местные все чаще приходили сюда с удочками. Но сейчас солнце жарило слишком сильно и заброшенный пляж пустовал.

– А что тут было? – спросил мальчик, оглядывая развалины.

– Отель с пляжем. Вернее, дом отдыха, – ответил Джон, расшнуровывая пыльные ботинки. – Видишь вот на тех кипарисах красные полосы? За них не заходи, там могут быть мины. Не хватало, чтоб ты еще взлетел на воздух, как Грант.

Он с наслаждением стащил с себя тяжелую обувь, а потом и штаны с футболкой. Разложил куртку на песке, уселся и непонятно с чего начал рассказывать:

– Сначала тут ничего не было. Только развалины рыбацкой деревни. После войны построили санаторий. Мы сюда как-то раз даже приезжали на неделю. А во время следующей войны его разбомбили… Ты здесь не бывал?

Джей-Би покачал головой.

Если и бывал – то вряд ли помнит.

– Вы, наверное, ездили на пляжи ближе к Нофе…

– Мне не разрешалось плавать в море, – сказал Джей-Би.

– Почему? – не понял Джон. И угадал за темными очками уже знакомое напряженное, почти испуганное выражение.