Пришлось ждать. Парень опустился на бревно и скинул с себя куртку. Пожалуй, сегодня был первый по-настоящему теплый вечер за всю весну. Сам-то он не обращал внимания на погоду, но Севиль часто говорила, как ждет тепла, как любит солнце и как мечтает оказаться на море. Алекс закрыл глаза. И зачем думать об этом сейчас? Он давно не замечал ни солнца, ни всей этой лесной красоты и не чувствовал запаха реки, о котором постоянно твердила его новоиспеченная приятельница. В дневное время Алекс вместе с другими солдатами лагеря тренировался, а по ночам, несколько раз в неделю, выбирался со Сфоновым в лес наблюдать за тараначи. Иногда к ним присоединялся Али Ши. Они уже уничтожили около десятка тварей: заманивали их в глубь леса, подальше от основного места обитания, убивали, а тела сразу же сжигали. Это стало обычным делом, неотъемлемой частью жизни в лагере – единственной реальностью, в которой не было места никаким горам и запахам весенней листвы.
– Они заметят, что самка пропала, – тихо сказал Алекс, вычерчивая палкой на земле хаотичные линии. – Не зря же мы раньше ее не видели.
– Ну и что? Мало ли что может случиться. Они же тупые, а тут до обрыва недалеко.
– Думаешь, тупые?
Кир закатил глаза и затянулся сигаретой. С той их первой стычки много воды утекло. Они по-прежнему не были друзьями, но терпели друг друга по долгу службы Али Ши. Сфонов больше не позволял себе провокационных высказываний насчет титула Алекса в Небесных землях, хотя никогда не упускал возможности подколоть его или напомнить, «кто здесь старше». Поначалу Алекс жутко бесился, а потом как-то привык и вовсе перестал обращать внимание. Наоборот, иногда ловил себя на мысли, что завидует солдату. Тот был выходцем из семьи архитекторов и не раз рассказывал, как по возвращении присоединится к проекту отца по работе над новым зданием для театра в Эхертауне, южной столице terra. Было невыносимо обидно и грустно делить казарму с человеком, который вот-вот начнет жить жизнью его мечты…
Час прошел в молчании. Парни перевязали тело погибшей самки веревками и поволокли в лагерь. Али Ши встретил их у ворот и кивком велел идти за ним, к складам. В одном из помещений, где хранилось продовольствие, командир открыл огромный холодильник и погрузил тело.
– На несколько недель нужно залечь на дно, никаких прогулок в лес к обрыву. Я предупрежу всех, – отрезал он и удалился.
Кир и Алекс переглянулись. Сфонов пожал плечами и, выйдя на улицу, снова закурил. Алекс махнул ему на прощание и не спеша направился в казарму.
Лагерь уже погрузился в темноту. Огни горели только над входами в жилые дома. За несколько месяцев Алекс привык к аутентичной атмосфере поселения и уже не мог представить иной жизни. «Стания» напоминала маленькую деревушку, где каждый друг друга знал. Местные жители с теплотой встречали новобранцев и с радостью делили с ними праздники, приглашали на ужины, а иногда по вечерам устраивали посиделки на улице с тихими песнями и разговорами обо всем на свете. Все знали о том, кем был Алекс, но никто (кроме Кира Сфонова) не говорил об этом, не считал его каким-то особенным.
Проходя мимо дома Севиль, Алекс остановился и несколько минут смотрел в темное окно, думая о Мари. С сестрой они не виделись уже почти пять месяцев. В январе она заезжала на новогодние праздники, но Алекс возненавидел тот день, потому что, хоть сестра и не говорила, по выражению ее лица и гулу, возникавшему в голове при ее приближении, понимал, что их эмпатия никуда не делась и что Мари, как и прежде, переживает все то, что переживал он. И лучше бы ей подальше убраться от «Стании» и жить спокойно. Мари, как и хотела, поступила в музыкальный колледж в Эхертауне и уже успела добиться успехов: у нее появились первые ученики среди первоклассников, а в начале лета должен был состояться концерт. Кажется, она будет аккомпанировать на фортепиано какой-то певице… Алекс убеждал себя, что искренне радуется ее успехам и замечательно справляется с собственной грустью от несбыточной мечты о свободе.
Он усмехнулся своим мыслям и, спрятав руки в карманы, хотел было идти дальше, как вдруг дверь открылась, и в проеме показалось заспанное лицо Севиль.
– Эй, привет, – шепнула она. – Что ты здесь делаешь так поздно?
– А, ничего, – отмахнулся Алекс. – Не спится. А ты спи.
– Тоже не хочется, – она смущенно потупила взгляд. – Может, чаю?
Алекс пожал плечами и зашел внутрь. Дом у Севиль был такой же милый и скромный, как и она сама: много книг, на стенах – выцветшие плакаты, старые кресла со светлой обивкой и блеклые воздушные шторы на окнах. Алекс устроился на диване, видимо служившем ей спальным местом, и несколько минут просидел с закрытыми глазами, не думая ровным счетом ни о чем.
– Сегодня с шиповником, – Севиль вернулась в комнату с двумя дымящимися кружками и, вручив одну из них Алексу, села рядом.
Возникла неловкая пауза. Они и раньше подолгу молчали в обществе друг друга, но отчего-то сегодня это ощущалось иначе. Севиль несколько минут сосредоточенно разглядывала содержимое кружки, а потом внезапно встала и, подойдя к магнитофону, нажала на кнопку – комнату заполнила тихая мелодия, красивая и тоскливая.
Алекс вскинул брови, но Севиль лишь смущенно пожала плечами и протянула ему руку:
– Давай танцевать?
– Э… плохая идея, правда… я так себе танцор… да и вообще, – растерянно сказал он, заключив, что в целом было очень глупо приходить сюда. Севиль его совершенно не интересовала.
– Просто танец, – девушка обняла себя за плечи, заливаясь румянцем, – это же ничего…
– Ладно-ладно, извини. – Алекс поспешил поставить кружку на пол и подошел к девушке. – Давай танцевать, что же тут такого.
Алекс обнял Севиль за талию, а она положила руки ему на плечи. Они медленно раскачивались в такт этой странной мелодии, сыгранной на самых разнообразных музыкальных инструментах, и с ощутимой неловкостью глядели в разные стороны. Алекс не понимал, что происходит, просто знал, что не должен быть здесь и что все это – плохая затея, а еще этот раздражающий сиплый голос, поющий о какой-то неземной радости прощения… Он уже решил было идти в казарму, как вдруг почувствовал пальцы Севиль у себя за ухом, прямо на татуировке.
– Что это за созвездие? – тихо спросила она
– Гончие… Гончие Псы.
– Я читала о них, – Севиль робко улыбнулась. – Такая печальная история. Ты же знаешь…
– Знаю, – перебил Алекс. Ему безумно захотелось, чтобы Севиль убрала руку. – Мы просто… то есть я… для меня это значит другое. Так совпало… Господи, убери руку.
Сердце забилось сильнее, и стало раздражающе жарко. Севиль отдернула пальцы и неожиданно улыбнулась ему – с таким пониманием, будто действительно разгадала все, что творилось в его
