На секунду я засомневался, не произнес ли я последнюю мысль вслух, и вдруг понял, что в этом не было необходимости. Атия отлично знала, о чем я думаю, но, очевидно, приберегла на такой случай некий запасной план.

– Не надо, – повторила она.

Внезапно я осознал, что она имела в виду «не сейчас».

Раз уж вампиры нас куда-то повели, Атия хотела узнать куда. Вот почему она не сопротивлялась и не ввязывалась в драку. Она хотела изучить каждый кирпичик этого дома, чтобы позже сравнять его с землей.

Она по-прежнему планировала убить их.

Я ухмыльнулся.

Я не ошибся в выборе монстра.

– Я останусь, – заявил я Сапфир. – Если Боги действительно приказали ее убить, я обязан удостовериться в том, что вы все сделаете правильно.

– Прекрасно, – Сапфир не выглядела довольной, но выбора у нее не было. – Только не строй из себя господина Высокомерие, когда я пущу кровь и мальчишке. Это меньшее из вознаграждений, что я заслужу, когда принесу Богам ее голову.

Я бросил взгляд на Тристана, который, к его чести, сохранял спокойный вид, не давая страху завладеть собой.

– Не думаю, что он хорош на вкус, но не возражаю. – Я сунул руки в карманы. – Обещаю, я не пролью ни слезинки.

Тристан нахмурился:

– А вот это обидно, между прочим.

Уводя нас из комнаты, они оставили своего вампирского приятеля биться в конвульсиях на полу, не потрудившись вправить его сломанную шею.

«Их осталось пятеро, – думал я про себя. – Точнее, шестеро, если считать Сапфир».

Нашей тюрьмой оказался подвал, выдолбленный в камне, словно пещера. Своего рода скрытое под безопасным жилищем тайное святилище, куда ни за что не проникнет солнце.

Выложенный из темно-красных досок пол не сочетался с голыми и влажными стенами. С пещероподобных сводов свисали замысловатые свечи, украшенные жемчугом и золотыми цветами.

Где-то в глубине помещения послышался глухой стон, и, напрягая зрение в поисках источника звука, в углу зала я увидел пленника, подвешенного за запястья.

На нем была белоснежная рубашка, а светлые рыжеватые волосы свисали до подбородка, скрывая лицо. Я отметил его пальцы. Они были длинными и, контрастируя с аккуратными ладонями, больше походили на когти.

Услышав, как мы вошли, он поднял голову, и стоны прекратились. Было в нем что-то не вполне человеческое. Он томился там не для еды. Вампиры не питаются другими чудовищами. Возможно, дело в кровной мести. Или просто в желании насладиться чужими муками.

Вампиры с одинаковым удовольствием черпают силы как из боли, так и из крови своих жертв.

– Что это за место? – оцепенел Тристан, пришедший в ужас от кровоточащего парня, прикованного к стене напротив.

– Столовая, – ответила Атия.

Не скрывая раздражения, она рывком высвободила руку из крепкой хватки вампира, чтобы стереть пятно с рукава своей рубашки.

– Не то чтобы мне стало легче от этого знания, – сказал Тристан. – А они не могли вместо этого отвести нас в библиотеку?

– А ведь ты прав, – Атия посмотрела на Сапфир. – Почему бы просто не убить нас наверху?

– Ну пожалуйста, – проворковала Сапфир. – Я так люблю эти кресла.

Не желая терять бельше ни секунды, она бросилась в атаку.

Ее когти метнулись вперед, точно стрелы охотников, рыщущих по лесам в поисках лис. Сперва острия целились Атии в шею – в это манящее переплетение вен, – а когда она увернулась, попытались распороть живот.

Атия отскочила назад, уклоняясь от врага с ловкостью и грацией кошки.

Я был шокирован ее скоростью.

Атия не была настолько древней, как Сапфир – почти столетнее существо в обличье юной девушки. Возможно, в венах Атии и текла древняя кровь, но сама по себе она таковой не являлась. Девушка выросла в мире людей, в окружении смертных.

Тем не менее она была быстрой.

Боги, это надо было видеть.

Пригнувшись, она ударила Сапфир ногой по лодыжкам, свалив ее на пол.

Она быстро огляделась в поисках любого оружия, и, ничего не обнаружив – конечно же, вампиры достаточно умны, чтобы не развешивать повсюду серебряные кинжалы, – прыгнула на Сапфир и разбила ей нос.

Я подумывал о том, чтобы бросить Атии кинжал, припрятанный за поясом, но она, казалось, так наслаждалась битвой, что вряд ли бы обрадовалась, если бы ее прервали.

И только когда двое из оставшихся вампиров попытались вмешаться, я нахмурился.

Первой была маленькая девчонка, с которой я столкнулся несколько минут назад. На вид ребенок ребенком. Вторым оказался высокий худой мужчина, которому явно уже давно перевалило за пятьдесят. Его борода пропиталась кровью.

Я встал между ними и Атией и неодобрительно погрозил пальцем.

– Не советую вам этого делать, – сказал я. – Вам лучше убраться отсюда и не лезть не в свое дело.

– Позволишь нам уйти? – спросил мужчина. – Я думал, Боги не знают пощады.

– А я не Бог, – сказал я.

Мои крылья высвободились из булавки, окутали мое тело и обратили в тень. Все, чем я был, растворилось во мраке.

А потом я очутился у него за спиной.

Я вынул кинжал из петли ремня и, позволив серебру на миг блеснуть в свете свечей, сцепил руки вокруг шеи вампира, крепко удерживая его на месте.

– Готов сдаться? – спросил я.

Он только загоготал:

– Никогда.

– Тристан! – я окликнул мальчишку, осознав, что другого выбора у меня нет.

Я бросил ему кинжал, но человек остолбенел – оружие со звоном приземлилось у его ног.

Я закатил глаза.

– Сердце! – крикнул я. – Вонзи его в сердце вампира.

Глаза Тристана, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Ты хочешь, чтобы я… я…

– Сейчас же, – приказал я, когда юная вампирша хрипло зарычала, явно раздумывая, есть ли смысл вмешиваться.

Стоит ли рисковать жизнью ради спасения приятеля?

Она осталась стоять на месте.

Тристан схватил кинжал и бросился ко мне, скосив полуприкрытые глаза, полные сомнения.

Я и сам был шокирован, когда парень достиг цели и вогнал нож в сердце вампира.

– О Боги, – запричитал Тристан. – О Боги…

Он попятился назад.

Я уронил тело вампира на пол.

Всего пара мгновений, и годы взяли над беднягой свое. Тонкие и немногочисленные морщинки вокруг глаз стали глубокими, а пестрая борода полностью поседела. Следом его кожа, отслоившись от костей, обратилась в пепел. Она увядала на глазах под тяжестью веков, свалившихся на внезапно ставшее смертным тело, пока не остался один лишь скелет.

Борясь с рвотным позывом при виде этой сцены, Тристан выронил кинжал.

Я поднял его и со вздохом вытер кровь чудовища с пиджака.

Смерть – такое грязное, неприятное зрелище.

Я буду счастлив, когда мне больше не придется иметь с ней дела.

Девчонка-вампир