— Но не для тебя, — закончила она с холодной улыбкой.

Что-то в ней изменилось, словно она переключилась с одного сценария на другой. Словно перевернула страницу скрипта и начала читать новую роль. Из соблазнительницы она мгновенно превратилась в отстранённую светскую даму.

— Что ж, необычно. Большинство парней не устояли бы.

— Я не большинство, — ответил я, чувствуя странное облегчение от того, что она, кажется, оставила свои попытки.

На мгновение мне показалось, что я увидел что-то искреннее — может быть, усталость или даже тоску. Будто маска соскользнула, открыв на долю секунды настоящую Алису. Девушку, которой, возможно, не нравилась роль, навязанная ей отцом. Но это длилось лишь долю секунды, прежде чем снова сменилось выверенной светской маской, безупречной и непроницаемой.

Прежде чем она успела что-то ответить, дверь открылась, и Никонов вернулся в комнату. Его шаги были чуть более резкими, чем раньше, а челюсти слегка сжаты — явно разговор по телефону не доставил ему удовольствия. Он окинул нас быстрым взглядом. Маска вежливого хозяина осталась на лице, но в глазах мелькнуло то ли подозрение, то ли раздражение.

— Прошу прощения за прерванный разговор, — сказал он, возвращаясь к своему креслу. Кожа тихо скрипнула, когда он опустился в него. — На чём мы остановились? Ах да, условия боя.

Он изложил детали предстоящего мероприятия — исключительно деловым тоном, словно ничего не произошло. Алиса тем временем вернулась к своему креслу, сохраняя на лице безупречную светскую улыбку. Но я заметил, как она изредка бросала на меня задумчивые взгляды.

Спустя полчаса все детали были обговорены. Бой через два дня, оплата сразу после, особый противник, которого Никонов описал лишь как «экземпляр с уникальными способностями». Всё звучало подозрительно, но деньги нам с Кристи были очень нужны. Я обещал дать окончательный ответ завтра и поднялся, чтобы уйти.

— Лёва проводит тебя, — сказал Никонов, нажимая кнопку на столе. — И помни, Сокол, я не терплю отказов. Особенно когда вижу в человеке… потенциал.

* * *

В роскошном кабинете «Морского Дьявола» Виктор Никонов возвышался над дочерью как судья над приговорённой. Хрустальная люстра отбрасывала безжалостный свет на его массивную фигуру, превращая седину в серебряную корону. Алиса стояла перед отцом с опущенной головой — дорогое платье измято, макияж безупречен, но плечи поникли под тяжестью неудачи.

— Ты подвела меня, Алиса, — его голос резал воздух как лезвие. В нём не было ни капли отеческой теплоты — только ледяное разочарование владельца, чей инструмент оказался бракованным. — Не смогла справиться с простейшим заданием. С тем, для чего я тебя растил.

— Он оказался… сложнее, чем мы думали, — прошептала она, не смея поднять взгляд. Пальцы нервно теребили край платья — привычка из детства, за которую отец когда-то жестоко наказывал. — У него какая-то особая связь с той девчонкой из трущоб.

Никонов медленно обошёл дочь по кругу, изучая, оценивая, как скотовод изучает племенную кобылу, не оправдавшую вложений. Его шаги гулко отдавались по мраморному полу, каждый — как удар хлыста по нервам Алисы.

— Проблема не в твоей внешности, — произнёс он с той же интонацией, с какой обсуждал бы поломку дорогого механизма. Он отступил на шаг, окидывая её холодным, оценивающим взглядом дельца. — Фигура у тебя, как я и планировал, безупречна. Грудь — в меру пышная, не вульгарная, талия — тонкая, бёдра — в точности такие, как нужно для привлечения особого типа мужчин. Я лично отбирал лучших тренеров и диетологов, чтобы каждый изгиб твоего тела был идеальным инструментом влияния. Даже осанка выдаёт хорошую породу, а я потратил немало средств, чтобы добиться этого эффекта.

Он говорил спокойно и деловито, словно оценивал скаковую лошадь, в которую вложился как инвестор — без тени смущения, без малейшего понимания, что обсуждает тело собственной дочери. Алиса стояла неподвижно, привычно пряча за маской безразличия то, как ей хотелось сжаться и исчезнуть под этим препарирующим взглядом.

— Значит, дело в подходе, — продолжил он, цокнув языком. — В словах. В методах. В том, как ты используешь то, что я в тебя вложил. — Его голос стал жёстче. — В том, чему я тебя не научил… или чему ты не научилась, несмотря на все мои усилия и вложения.

Он резко остановился напротив неё и двумя пальцами приподнял её подбородок — не ласково, а властно, заставляя встретиться с его взглядом. Алиса вздрогнула от прикосновения, но взгляд всё же подняла — в её глазах плескалась смесь страха и застарелой, загнанной вглубь ненависти.

— Исправь это, — его слова звучали не как просьба, а как приговор, не подлежащий обжалованию. — Мне нужен этот парень, Алиса. Любой ценой, ты понимаешь? Любой. — Он чуть сильнее сжал пальцы на её подбородке, заставляя поморщиться от боли. — Если простого флирта недостаточно, переходи к более… решительным мерам.

Он наклонился ближе, голос стал почти шипящим.

— Я не для того годами обучал тебя всем этим… навыкам, чтобы ты пасовала перед первым же, кто оказал сопротивление. Если нужно — очаруй его. Если нужно — переспи. Если нужно — устрани эту девчонку из трущоб. — Он отпустил её подбородок и брезгливо вытер пальцы платком. — У тебя есть доступ к моим людям. Используй их. Они знают, что делать с… помехами.

Алиса побледнела ещё сильнее, хотя, казалось, это невозможно.

— Отец, я не думаю, что…

— Ты не должна думать, — отрезал он с ледяной яростью. — Ты должна выполнять. — Его голос понизился до угрожающего шёпота. — Или ты забыла, кто вытащил тебя из того приюта? Кто дал тебе имя, образование, положение в обществе? Кто спас тебя от судьбы, которая ждала всех тех никчёмных детей без родословной?

Его губы растянулись в улыбке, от которой у любого нормального человека кровь застыла бы в жилах.

— Я создал тебя, Алиса. Каждый твой вдох, каждая клетка твоего тела — всё это моя собственность. Я потратил годы, превращая неотёсанную замарашку в изысканный инструмент влияния. И я ожидаю соответствующей… благодарности.

В его глазах появился голодный, алчный блеск, в котором не было ничего человеческого — только холодный расчёт коллекционера, увидевшего редкий экземпляр.

— В этом мальчишке есть нечто особенное, — он наклонился ближе, почти касаясь её лица. — И он будет моим. Либо как союзник… — Никонов сделал паузу, в которой