Глава 49

Ну, что ж, ушёл и ушёл, и пусть, что обиженный. Жаль, конечно, но главное, что ничего не учинил.

«Не должен, не успеет он людей сколь надобно собрать».

И, оставив Леманну ещё пятьдесят человека на всякий случай, генерал вернулся к подворью, а тут радость. Мильке, наконец, сломал дверь казны. И теперь стоял и считал, как в подогнанную телегу, из разбитой двери, люди его складывали мешки с серебром. И когда генерал подъехал к нему, то капитан сообщил:

— В каждом мешке по тысяче монет, наши талеры и талеры Ланна, они про то подписаны. — Он указывает на мешки. — Вот тут монеты Ланна, а в этих наши.

— А много всего-то будет? — Это был главный вопрос, который интересовал генерала. Он надеялся, наличное серебро перекроет недостающего для его расчётов олова.

— Много, сеньор, — отвечал ему Мильке радостно. — Больше тридцати и ещё целый сундук разной серебряной мелочи.

Для этого небогатого капитана это и вправду целое состояние. Но всех этих мешков не хватит барону даже с долгами рассчитаться. Ещё ему нужно начинать и замок свой обустраивать. А тут вышел из подвала солдат с мешком и сказал:

— То последний, сейчас сундук вынесем.

— Тридцать один мешок, — сообщает командиру Мильке.

«Всего одна телега вышла. А эти негодяи у меня две тогда увели».

Генералу мало серебра, мало, и он говорит своему офицеру:

— А золота нет? Но оно должно быть, не может так статься, чтобы такое прибыльное дело без золота обходилось.

— Не может. — Соглашается капитан. — Сейчас в конторе дверь сломаем и поглядим. Может оно там.

Волков кивает и идёт смотреть, что там начал грузить на телеги Рене. А когда шёл, к нему снова попытался подойти тот самый купец, что уже разговаривал с ним:

— Господин… Добрый господин, а что же с нами?

Но генерал лишь машет на него рукой: угомонись, жди. Но купец не унимается и пытается приблизиться:

— Господин, прошу вас… Может вы нас отпустите?

Но фон Готт отпихивает его с силой:

— Пшёл… Не лезь, иначе пожалеешь!

А тут снова к нему гости пожаловали. Пришёл солдат и доложил:

— Господин, к вам фогт пожаловал.

И его, конечно же, Волков ждал. Вообще-то он готовил два кошеля с золотом, один для капитана местного ополчения Брегерта, тот, что поменьше, и второй тот, что больше, как раз для фогта Райслера. А теперь помня каким неудачным вышел разговор с капитаном, барон взял оба кошелька.

Фогт Фринланда — хранитель закона и блюститель интересов курфюрста, был лицом сугубо административным. Но то в мирное время. Случись же война, ему, поначалу, отдавалась роль собирателя сил и средств, второго командира. Вот поэтому, наверное, господин Райслер приехал в кирасе и шлеме. С ним был один офицер, на сей раз в шарфе Фринланда, но без знамени. И ещё какой-то господин. Всклокоченный и злой, и к тому же плохо сидящий в седле. А так как Волков вышел из подворья пешим, то и фогт стал слазить с коня. И когда генерал подошёл и протянул ему руку, тот поздоровался и сразу заговорил:

— Господин барон… Весь город взволнован. Люди на улицах! Все спрашивает у меня, что происходит… Ваши солдаты перегородили три улицы… Все боятся…

— Дражайший друг мой, успокойте горожан, никому из честных фринландцев ничего не угрожает. Уверяю вас… Всё, что происходит, — он обводит рукой вокруг себя, — это дела наши, мои и подлых Туллингенцев. — Тут Волков берёт под руку фогта и отводит его в сторону, и там уже укрываясь от взглядов спутников господина Райслера, вкалывает в его руку кошель с золотом. И приговаривает. — Фринланду ничего не угрожает, уверяю вас, друг мой. Туллингенцы ограбили меня на земле принцессы Винцлау, я заберу у них награбленное на земле Фринланда.

— Нет, нет… Дорогой барон, ну так же нельзя… Ну, нельзя же… — Стал говорить ему фогт, но сам-то кошель с золотом генералу не возвращал. — Это же разбой…

— Разбой, это когда Вепрь на реке грабит купцов и наших и ваших, а я своё возвращаю, где же тут разбой? — Искренне удивляется генерал. — Кстати, Вепря мои люди побили, лодки его потопили, надеюсь, скоро и его самого изловлю и в суд доставлю…

— Это я слышал, — говорит фогт, — то, конечно, прекрасно… Но вы должны меня понять… Я же должен… — Он замолкает на пару мгновений, чтобы подыскать правильные слова, — воспрепятствовать… Всему этому…

— Конечно же должны, — тут же соглашается с ним генерал. — Но для того надобно вам с капитаном Брегертом собрать соответствующий наряд сил. Сотней людей, что он поначалу привёл, вы меня не прогоните. И он уже поехал те силы собирать. — Тут Волков вкалывает во вторую руку Райслера и второй кошель… Он хотел что-то к тому добавить, но тут из ворот подворья, чтобы она не мешалась там, солдат вывел ту телегу, на которой были сложены мешки с серебром и большой сундук.

А всклокоченный человек, вдруг и заорал так, что на него все, кто был рядом, обернулись:

— Так это же моё серебро! Фогт, поглядите! Поглядите! Этот вор, этот негодяй… Он же ворует моё серебро!

А господин Райслер, как-то скривился сначала лицом, а потом и говорит с некоторым сожалением кричавшему, показывая ему рукой быть потише:

— Не надо так… Так нельзя… Господин барон… Он…

Но Волков аккуратно похлопывает фогта по руке, как бы пытаясь того успокоить и делает пару шагов к кричавшему, а потом и говорит:

— Что же ты такое кричишь, купец? Ты что, не знаешь, что вор это тот, кто скрывает своё лицо… Тот, кто скрывает своё имя… А я своё лицо не прячу, а имя моё Яро Фолькоф, я владетель Эшбахта, барон фон Рабенбург.

Но глупый человек надменный в своей глупости задирает бороду и снова кричит:

— Вор это тот, кто берёт чужое, а ты его и берёшь!

Тут же генерал просто поднимает руку, и сразу фон Готт спрашивает его:

— Взять дурака?

— К тем, что на подворье его, — распоряжается Волков.

— Лови его, ребята! — Кричит оруженосец солдатам.

Тут же один из солдат хватает коня крикуна