Я подошел к ограде, открыл калитку, пересек двор. Под ногами хрустела гравийная дорожка. Воздух здесь был чуть теплее и пах домашним хлебом, сухими травами и дымом горящего камина.

И едва мы оказались на территории, Аргумент быстро обо мне забыл, словно выполнил важную миссию. Поэтому пес обогнул особняк и исчез, отправившись по своим делам. Я же поднялся по ступеням крыльца, положил ладонь на холодную дверную ручку и на миг задержался на пороге, обернулся, взглянул на застывшую вдалеке опушку леса. Понимал, что отчего-то ищу глазами рыжий хвост, которого там не оказалось. Но сейчас я уже не думал, что это дурной знак. В конце концов у каждого перевертыша есть свои личные дела.

— До встречи, — едва слышно произнес я и вошёл в дом, прикрыв за собой дверь. В гостиной стояла тишина, нарушаемая только ровным потрескиванием дров в камине.

Морозов по-прежнему сидел в кресле с чашкой чая в руках. Он неподвижно смотрел на огонь, задумавшись о чем-то своем. Пламя отбрасывало на его лицо мягкие тени. Услышав шаги, он поднял взгляд, чуть приподнял бровь.

— Как прошёл визит к лешему? — спросил Владимир.

— Отлично, — ответил я и прошел к столу. — Митрич где-то раздобыл редкого оленя. Этот вид находится на грани вымирания. Так что осталось только вызвать комиссию из экологического ведомства, чтобы те все подтвердили.

Воевода понимающе кивнул и усмехнулся:

— Ну вот и чудно.

— Правда, теперь скорее всего, нам придется ехать в город, — произнес я, и Морозов равнодушно кивнул:

— Дела есть дела.

Он допил чай, перевернул чашку и поставил ее на стол, под злое стрекотание Мурзика, который очевидно надеялся, что ему что-нибудь достанется немного запретного лакомства. Впрочем, воевода никак не отреагировал на недовольство питомца, откинувшись на спинку кресла и продолжая смотреть на огонь. Так что бельчонок быстро успокоился. Снова улегся на подоконнике и свернулся в клубочек.

— Только ехать надо будет после того, как поедим, мастер-князь, — произнес Морозов. — Никифор уже предупредил, что еда почти готова, и кто обед пропустит, может домой не возвращаться. Он так и сказал, что старался и готовил не для того, чтобы все на столе остывало.

Я улыбнулся:

— Хорошо. Тогда пойду поищу Веру Романовну, чтобы она назначила мне встречу с Костомаровым.

Морозов только кивнул, продолжая смотреть на огонь. Я же направился в сторону кабинета в поисках секретаря.

Я не ошибся. Вера и правда была в кабинете. Она сидела за столом спиной к выходу, но едва хлопнула дверь, девушка мигом обернулась и посмотрела на меня:

— Добрый день, Вера Романовна, — начал я.

— Добрый, — ответила секретарь. — Вы уже побывали у Митрича?

Я кивнул:

— Теперь мне нужно организовать встречу с главой экологического ведомства. Желательно как можно быстрее.

— Я позвоню ему, уточню у него расписание и сообщу вам, — тут же произнесла секретарь, вынимая из кармана телефон.

— Но сперва обед, — послышался из коридора недовольный голос Никифора. — Все уже на столе стоит, вас ждет.

Мы с девушкой переглянулись, и Вера смущенно улыбнулась.

— Не будем обижать главного в доме, — мягко произнес я.

— Вот и не надо, — тут же добавил домовой, который явно подслушивал наш разговор. — Стараешься тут, готовишь…

— Идемте, — мягко сказал я, обращаясь к девушке. И мы вышли из кабинета.

В столовой стоял запах тушёного мяса, печёных овощей и свежего хлеба. На дубовом столе уже всё было расставлено: глиняная супница с густым бульоном, миска с картофелем и укропом, румяный каравай, который только достали из печи, лежал на резной деревянной доске. Пар от блюд поднимался лёгкими струйками и делал воздух почти прозрачным.

Никифор уже сидел за столом, неторопливо разливая по тарелкам густой настой. На другом конце стола расположился воевода. Заметив нас, Морозов поднял взгляд, и с улыбкой произнес:

— Как раз вовремя. Никифор уже грозился начать трапезу без вас.

Домовой недовольно покосился на сидевшего за столом Владимира, но промолчал.

— Значит, нам повезло, — улыбнулся я, отодвигая стул и помогая Вере сесть.

— Никифор сегодня очень постарался, — продолжил Морозов, пока домовой накладывал мне порцию тушеного мяса. — Говорит, готовил мясо на можжевеловых ветках. Чтобы, цитирую, «небо во рту пело».

— Все, хватит болтать, — оборвал нас домовой. — Пора есть.

Я отрезал кусочек лежавшего на тарелке мяса, отправил его в рот. Аромат был тонкий, терпкий, с лёгким дымком.

— И правда поёт, — признал я.

Мы ели не спеша. Ветер едва колыхал шторы. Свет ровно играл в отражении серебряных приборов, и в этих бликах было что-то успокаивающее. Словно мир, на мгновение, действительно стал простым и понятным.

Телефон в кармане зазвонил как раз в тот момент, когда я закончил обед, и допивал заваренный Никифором отвар. Вера и домовой к этому времени покинули столовую. Секретарь сказала, что ей еще нужно организовать встречу с экологами, домовой же просто собрал со стола посуду и не попрощавшись ушел. Я вытащил аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Феоктиста. Удивленно нахмурился, но принял вызов.

— У аппарата.

— Мир дому вашему, — послышался в динамике голос старшего жреца. — Звоню, чтобы сообщить, что договор аренды уже подписан. А совет Синода проголосовал за создание нового подконтрольного Синоду и жандармерии ведомства. Так что все готово, Николай Арсентьевич.

Я замер, чувствуя, как внутри всё на миг стихло.

— Вот как… Благодарю.

— Главой нового ведомства будет назначен мастер Зубов. А его заместителем представитель Синода, жрец Руднев.

— Прекрасно.

— Финансирование утверждено, полномочия распределены между ведомствами. С завтрашнего дня начнет формироваться штат сотрудников, — продолжил Феоктист. — И мы рассчитываем на ваше содействие при его наборе, мастер-князь. Вернее, помощи вашего воеводы. И дружины.

— Разумеется, — ответил я. — До встречи.

— До встречи, Николай Арсентьевич, — произнес жрец и быстро завершил вызов, видимо опасаясь, что я вновь стану поминать Всевышнего и ему придется творить перед собой чудные знаки.

Я убрал телефон в карман. Задумчиво посмотрел в окно.