class="p1">Он катастрофически быстро рос. И был заметно выше сверстников, которые ходили с ним в один класс. В парикмахерской так больше и не был, носил привычный хвост на затылке, который с каждым годом становился все длиннее. По-прежнему хорошо готовил, ставил тарелку перед носом девушки, когда та приползала под утро с работы, и иногда подозрительно косился, ведь еда не делала её бодрее и свежее. Подозрительно косился, оттого что за десять лет жизни с непосредственной Кристой у неё не появилось ни одной новой морщины. Словно однажды она застыла в своем возрасте. Застыла, и больше из него не выходила.
Она в самом деле казалась ему непосредственной. Слишком мало думает, слишком много смеется, слишком сильно переживает по пустякам. Может внезапно забыть, куда шла, развести руками и пойти в другую сторону. Беда, а не женщина. Мало того, еще и расчёсывается раз в неделю, смотрит выходными ночами мультики, а потом тащит его пересматривать их вместе с ней.
Непосредственная до раздражения. До тошноты. Но Нил, почему-то, ухмылялся, глядя на неё. Отставлял голову всякий раз, когда Криста пыталась его погладить, затем мерзко улыбался и сам гладил её по голове. Кто кому тут воспитатель? Если он не напомнит, она забудет, где припарковала машину и оставила куртку. Бесящая, безответственная. Свалилась же на его голову.
Десять лет назад, когда неизвестные ворвались в его старый дом и устроили там резню. Она ему так говорила. Но то, что случилось на самом деле, парень не помнил. Все было как в тумане, как во сне. Первым его воспоминанием из детства было и оставалось яичное пирожное, которое Криста принесла ему, однажды, с работы. В памяти не было даже лиц родителей. Единственное — Нил помнил, что его родная мать была шатенкой. Со строгим голосом, собранной и совсем неулыбчивой. Правда, то был, скорее, ассоциативный ряд.
Иногда ему было интересно, не стал ли он таким же. Или, может, таким же, как отец. Вечно занятым перфекционистом без лишних эмоций. Должно быть, Криста на второй день сгнила бы, если б оказалась в его реальной семье. Ну, или сбежала бы.
Он с привычной ухмылкой разливал суп по тарелкам. Хлопнула старая скрипящая входная дверь, и в коридоре послышалась возня.
Три… два…
— Нил, Нил! — На кухне в дверном проеме показалась взъерошенная черная голова. — Утречко! Знаешь, что я тебе купила?! Попробуешь угадать?!
— Если на этой футболке опять будет роза, сама будешь носить. — Подросток усмехнулся себе под нос. Сломанный голос заметно сел и, временами, отдавался тяжелой хрипотцой.
— Не знаю, чем тебе в тот раз не понравилось. — Криста слегка сконфузилась. — Так много кто ходит, я видела.
— Кто? Твои подружки из таксопарка? — Он едва заметно закатил глаза, затем медленно подошел к столу, и поставил на стол тарелку с небольшим сколом. — Ешь. Суп с фрикадельками.
— Спасибо. — Девушка искренне улыбнулась и схватила ложку, украдкой глядя на уродливую скатерть с фотореалистичными лилиями.
Она на самом деле выглядела как девушка.
— Криста. — Нил медленно развернулся и отошел к раковине. — А сколько тебе лет, если не секрет?
— Двадцать... — Та очевидно смутилась и замялась. — Двадцать восемь. Мне двадцать восемь.
— Понятно. — Он отчуждено кивнул.
— Так что я тебе купила, угадаешь?
— Какую-то ерунду опять.
— Ничерта не угадал. — Вампирша обиженно прищурилась. — Я купила тебе цепь.
— Что? — Парень сконфуженно поднял брови. — Якорную? Велосипедную?
— Шути сколько влезет. — Бубнила Криста, запихивая в рот фрикадельку. — Цепь для ключей, на пояс. Я видела, сейчас много кто так ходит. Вот, у тебя тоже будет.
Он едва держался, чтобы не рассмеяться во весь голос. Губы ходили волнами на лице, само собой дергалось веко на левом глазу.
— У тебя на работе что, портал в другое измерение? — Сквозь зубы цедил Нил, только бы не прыснуть. — Портал в прошлый век?
— Портал на улицу. — Девушка отвела глаза. — Ты то в школе, то дома. Не гуляешь, никуда не ходишь. Уже, наверно, забыл, как люди выглядят. Как… одеваются. Это же сейчас важно. Что модно, там, что не модно. — Ей действительно казалось, что для подростков это было крайне важно. Определяло симпатии, создавало репутацию. Как ни странно, в этом непоседливая Криста была права.
— А в школе людей нет, да? — С усмешкой спросил он.
— У тебя, ну. — Она чуть смутилась и опустила глаза. — Подружка есть хоть? А то все ребята по парам. А ты? Тебе… кто-нибудь нравится?
Нил недобро прищурился. Ему явно не понравился этот вопрос.
С ним что-то не так
Чаще всего случается так, что человек говорит одно. Думает другое, а в душе у него третье. В душе, в подсознании… можно ли подсознание назвать душой? Сложно сказать. Оно, по крайней мере, пытается общаться посредству снов, ассоциаций и случайных иллюзий. Значит ли это, что особенно упертые люди могут обманывать себя аж на нескольких уровнях? На словесном, и на сознательном. Но глубже ни у кого нет власти пролезть.
Ночами Кристы никогда не было. Она развозила ночные курьерские заказы, таксовала, носилась по круглосуточным магазинам в попытках что-то купить для своего привередливого пасынка. Днем… она спала. Чаще всего спала. Очень тяжело, беспокойно и мрачно, часто вскрикивая ни с того, ни с сего. Потом ворочалась, укутывалась в колючий серый плед, который Нил накидывал ей на ноги, когда шел мимо.
Футболки и джинсы быстро становились ему малы. И сейчас сквозь ночь на лице читалась странная усмешка, ведь этот забавный факт ощущался особенно остро. В одежде тесно. Хотелось снять, хотя бы, футболку, которая больно резала рукавами молодые спортивные руки.
Он знал, что сейчас она не придет. Не зайдет, не увидит. Сквозь темноту смотрел на лиф из черного полиэстера, держал его в руках и поглаживал большими пальцами. Его не интересовали одноклассницы. Ни одна, ни на процент.
Чашки первого размера. Маленькая, хрупкая грудь. Ему не доводилось видеть девушку голой даже мельком, поэтому парень мог только представлять. Дорисовывать в воображении изгибы тела, тяжело выдыхать, когда перед глазами вставала желанная картина. Тупая, непосредственная, пугливая, странная. Как она вообще умудрилась его спасти? Нил прикрыл веки и поднес нижнее белье к лицу. Все же, половое созревание давалось ему крайне тяжело. Нестиранный лиф еще очень сильно пах телом. Сладко пах. Невыносимо.
Парень медленно вышел в мрачный глухой коридор и пошел в сторону уборной, стеклянными глазами глядя в пол. В ту же секунду ключ в замочной скважине провернулся, а сам замок щелкнул. Он едва успел вытаращиться на дверь, закрыть рукой глаза от колючего
