Ему показалось, будто он одновременно рухнул в пропасть и взлетел. На миг сердце ухнуло в пятки, а потом по венам хлынул адреналин. Кевин носил свою «двойку» с первого дня, как оказался под безжалостной опекой семьи Морияма. Несколько лет Рико и Кевин пользовались маркерами, подновляя цифры, когда те начинали бледнеть. Как только позволил возраст, оба набили постоянные татуировки. А теперь цифры «два» на скуле больше не было – ее закрывало угольно-черное изображение шахматной фигуры. Нил плохо разбирался в шахматах, но точно знал, что это не король.

– Ты сделал это, – только и выдохнул он.

– Пусть Рико считает себя королем, – заявил Кевин, выговаривая слова с особой тщательностью, свойственной вусмерть пьяным. – Недосягаемым, защищенным со всех сторон. Он пожертвует кем угодно ради сохранения своего трона. Да и плевать. А я? – Кевин снова попытался махнуть рукой, но не сумел поднять ее выше пояса. – Я стану самой опасной фигурой на доске.

– Ферзем, – раздался откуда-то сзади голос Эндрю.

Нил не слышал, как он встал, но, разумеется, его разбудил стук двери. Трезвый Эндрю спал так же чутко, как Нил, а может, даже беспокойнее – привык опасаться, что в любой момент к нему может проникнуть кто-то с дурными намерениями. Нил обернулся, но Эндрю изучал взглядом лицо Кевина. Он пересек комнату, встал рядом с Нилом и, взяв Кевина за подбородок, покрутил его голову туда-сюда.

– Он будет в бешенстве.

– Да пошел он на хуй, – ответил Кевин, сползая ниже по двери. – Пошли они все на хуй. Буду я еще на них злиться. Пускай теперь они меня боятся.

– Ад не знает ярости страшней…[1] – пробормотал Эндрю.

Кевин слабо махнул Нилу, и тот снова заклеил пластырем покрасневшую и припухлую кожу. Закончив, он убрал руку и сжал дрожащие пальцы в кулак, пытаясь скрыть волнение. Кевин и Эндрю, скорее всего, ничего не заметили – в этот момент они пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец Эндрю улыбнулся медленной ледяной улыбкой – впервые после возвращения из клиники, – и Нил изумленно замер.

– Ну вот, так уже веселее.

– Наконец-то, – пробормотал Кевин устало и раздраженно.

Общими усилиями Нил и Эндрю отволокли его в спальню. Непонятно как, но ему удалось забраться на второй ярус. Он отрубился, едва его голова коснулась подушки. Глядя на спящего Кевина, Нил чувствовал, что его как будто подключили к аккумулятору. От возбуждения он не мог устоять на одном месте. Он превратился в сплошной комок нервов и лишь надеялся, что в темноте этого не видно, но, конечно, от Эндрю его состояние не укрылось. Выходя из спальни, он пихнул Нила в плечо. Тот оторвал взгляд от бесчувственного тела Кевина и ушел следом.

Тяжелые руки Эндрю толкнули его к стене, злые поцелуи обожгли губы.

– Помешанный.

– Я ждал этого с июня, – признался Нил. – Ты ждал дольше.

Эндрю не стал отрицать. Уже почти рассвело, когда они в конце концов отправились спать, однако Нил знал, что сможет вздремнуть в автобусе по дороге на север. Он заполз под одеяло и уснул, и ему снилось, как стены «Замка Эвермор» смыкаются над его головой.

За час до начала матча все парковки в кампусе университета Эдгара Аллана были забиты под завязку. Вокруг стадиона кишели толпы одетых в черное фанатов. Короткими очередями трещали вспышки фотокамеры; появление крепких парней в костюмах означало, что прибыла очередная знаменитость. Повсюду кишели полицейские, для репортерских минивэнов отгородили отдельное место.

Нил обвел взглядом Лисов. Ники вертел головой, барабаня пальцами по бедрам. Аарон стоял рядом с Кейтлин, стиснув ее ладонь так, что побелели костяшки. На Эндрю творившееся вокруг сумасшествие не производило никакого впечатления, и все же его глаза цепко выискивали в толпе потенциальные угрозы. Рене рассеянно теребила крестик на шее и, глядя перед собой, молилась. Позади нее, готовые к бою и непоколебимые, словно два столпа, рука об руку стояли Дэн и Мэтт. Дробь, которую выбивал об асфальт каблучок Элисон, свидетельствовала о ее напряженном состоянии, однако на лице девушки было написано презрение.

Рядом с Нилом стоял Кевин – неуязвимый, точно в броне. Он продемонстрировал Лисам новую татуировку сразу, как только они сели в автобус. Шумные восторги товарищей помешали намерению Нила поспать, но разве мог он осуждать их за радость? Ваймак при виде татуировки лишь скупо улыбнулся, а значит, был в курсе раньше остальных. Нил вспомнил завитки пламени на плечах тренера и предположил, что тот поручил задачу своему тату-мастеру. Это по крайней мере объясняло, каким образом Кевин, едва держась на ногах, вчера ночью вернулся в общежитие.

Что стало последней каплей, которая переполнила чашу терпения Кевина и заставила разбить оковы, Нил не знал, но вчерашнее громкое заявление не было связано с выпитым алкоголем. Кевин Дэй окончательно порвал с «Воронами», пути назад нет. Он выходит на арену «Замка Эвермор» так, словно этот матч для него – лишь досадная задержка на пути к славе. Нил не мог с уверенностью сказать, действительно ли Кевин испытывает боевой настрой или держится исключительно на силе воли. Может быть, внешняя надменность Дэя – лишь маска, надетая специально для репортеров? Нил предполагал, что в своей решимости Кевин искренен как минимум на девять десятых, и этого было достаточно, чтобы он тоже взял себя в руки.

Две женщины из организаторского штаба увели за собой «Лисичек». Четверо охранников проводили «Лисов» от автобуса до стадиона, причем вдоль дороги на этом коротком отрезке стояли еще шестеро. Возможно, такое количество охраны и не требовалось, однако администрация университета Эдгара Аллана не хотела рисковать. На пути Лисов щелкали затворы и мелькали вспышки фотокамер, так что не заметить смену татуировки Кевина было просто невозможно. Чей-то изумленный возглас заставил всех обратить внимание на лицо Дэя, и команде внезапно показалось, что десять охранников – это слишком мало. Как только новость облетела толпу, со всех сторон послышался гул негодования и свист, однако сквозь эту плотную волну осуждения пробились одобрительные выкрики: «Ферзь! Ферзь!» Кевин воспринимал все это с ледяным высокомерием.

Нил впервые очутился в гостевой раздевалке «Воронов». Кевин всех заранее предупредил, и все же, войдя внутрь, Нил невольно испытал такое ощущение, будто ступил в гробницу. Вдвое больше их