— В летней беседке, — глухо сказал Филипп Петрович.

Морозов кивнул и направился по дорожке, обходя дом. Я же попросил:

— Побудь в доме.

— Если она… — начал было Филипп Петрович, но я покачал головой:

— Она меня не убьет. Не сможет. И я… постараюсь не причинять вред ей. И ее ребенку. Ступай в гостиную. Вдвоем на крыльце мы выглядим слишком подозрительно.

Отец вымученно улыбнулся. А затем вдруг произнес:

— Спасибо.

Он на мгновенье сжал мое плечо, а потом отпустил. Попятился, развернулся и потянул на себя дверь. Скрылся в доме, словно растворился в тени. Я же спустился на тропинку.

Послышались приближающиеся голоса. А через мгновение, Александр и Маргарита вышли из-за угла дома. И увидев эту женщину, я приложил все силы, чтобы успокоить рвущийся наружу гнев и казаться спокойным и ничего не подозревающим.

Мачеха выглядела настороженной. Лицо ее было бледно, а под глазами залегли темные круги. Заметив меня, она вымученно улыбнулась и кивнула в знак приветствия.

— Добрый день, Маргарита Ивановна, — вежливо ответил я. — Как поживаете?

— Ну, я вас оставлю, — словно бы спохватился Морозов. Он стоял за спиной Маргариты, и я заметил, как он слегка кивнул в сторону одной из дорожек. Туда, где находился портал.

— Спасибо, — с улыбкой ответила Маргарита. — Мне надо поговорить с сыном… наедине.

При упоминании слова «сын» в груди опять вспыхнула волна ярости. Но я только улыбнулся:

— Очень хотел бы прогуляться по саду, перед долгой разлукой с родным домом. Надеюсь, вы составите мне компанию?

Маргарита вздрогнула и покосилась в сторону беседки:

— А…

— Давайте подождем, пока прибудут остальные, — перебил ее я и протянул локоть. Женщина взяла меня под руку, и мы неспешно направились в сторону, куда указал мне Морозов.

— В последнее время много чего произошло, — заговорила Маргарита. — Филипп Петрович нашел с вами общий язык. И я очень этому рада.

Я на это лишь кивнул, не решаясь говорить вслух. Потому как не верил, что голос меня не подведет.

— Знаете, я много думала… и поняла, что напрасно потратила столько лет на обиды. Нам надо было перешагнуть через них.

— Согласен, — сказал я.

— Раньше я смотрела на вас и видела вашу покойную мать. Наверно, это прозвучит глупо, но я ревновала… А сейчас я вижу в вас Филиппа. Вы стали почти таким же. То же выражение глаз, тот же голос. И даже его манера двигаться…

На мгновенье на лице мачехи появилось выражение боли, но она тут же закусила губу и вернула себе безмятежный вид.

— Вы правда жалеете о прошлом? — все же спросил я.

Она кивнула сразу же, даже не дав себе секунды на раздумье.

— Если бы все можно было исправить… я бы поступила иначе. Но жизнь устроена по-другому.

— Даже смерть не исправляет ошибки прошлого, — продолжил я и ощутил, как женщина вздрогнула. — Знаете, я никогда и никому не рассказывал о том, как встретил свою мать после смерти.

Маргарита сбилась с шага и бросила на меня полный ужаса взгляд. Но я удержал ее рядом с собой и продолжил:

— Я так и не рассказал об этом никому. Ни бабушке, ни отцу. Только вам я поведаю об этом.

Перед внутренним взором словно старая кинопленка крутились сцены моего детства, которые я принуждал себя забыть все эти годы. Мой голос звучал немного хрипло, но каждое слово было отчетливым:

— Я воочию видел, как мама поначалу не осознавала, что умерла. Она заходила ко мне в спальню, чтобы петь колыбельные и исчезала до следующей ночи. Потом она стала оставаться дольше. И в какой-то момент поняла, что произошло. Все потому, что я уронил столовые приборы и они прошли сквозь нее. Я помнил, как мама металась по дому, не ударяясь о стены. Как она выла от безысходности, пугая меня до первых седых волос. Затем она придумывала игру, в которой ничего страшного не произошло. И все можно вернуть. Вот только ничего нельзя было вернуть. Она осознала это и ушла в тень. Я подолгу ждал ее, искал в углах комнат. Забирался под кровати и в шкафы в самую темень, где просил маму вернуться. Она пришла уставшая и слабая в одну из грозовых ночей. И коснулась самого моего сердца. Моя тьма отозвалась и накормила ее. В ту ночь она едва меня не убила.

— Искупитель, — простонала Маргарита и приджала пальцы к губам.

— Подняться с кровати мне удалось с трудом. И несколько следующих ночей призрак матери пожирал меня с отчаянной жаждой. Я не мог ей сопротивляться. Или не хотел. Сейчас никто бы не смог сказать о причинах моей жертвенности. Но когда сил во мне уже не осталось, она поняла, что происходит. И решила уйти. Сама. Она отправилась как можно дальше от моей комнаты в этот сад… Она голодала, но не шла пожирать юного некроманта. Даже после смерти она оставалась матерью.

Я взглянул на Маргариту Ивановну, которая словно язык проглотила.

— Теперь и вам надлежит стать матерью. Я верю, что вы сумеете.

— Смогу, — шепнула она и сморгнула слезы. Они покатились по ее щекам, оставляя мокрые дорожки. — Софья Яковлевна развеяла Лилию? Она позаботилась о ее призраке, когда тот истощился? — спросила она меня спустя минуту.

— Нет. Мне пришлось отвести ее на другую сторону, — произнес я.

— Будучи ребенком? — прошептала женщина.

Я в ответ кивнул.

— Мне страшно, — призналась она совершенно искренне. — Вдруг мой ребенок станет таким же… Я не хочу…

— Вам придется любить его, — ответил я с нажимом. — Или ее.

— Или ее, — мачеха повторила за мной на выдохе и замолчала.

Над нами вспорхнула птица и улетела прочь.

— Поздравляю с переводом в Сербское княжество, — продолжила спутница и взглянула на меня. — Вы этого заслуживаете. Вы так упорно трудились на практике…

Сад казался тише обычного. Ни скрипа, ни ветра, ни даже насекомых. Только хруст гравия под нашими шагами.

Я покачал головой, украдкой осматривая местность в поисках ловушки:

— Очень тяжело оставлять родной Петроград.

Маргарита натянуто улыбнулась:

— Вы же не переезжаете туда насовсем. Не успете оглянуться, как пролетит время и нужно будет возвращаться, Павел Филиппович.

Где-то сбоку мелькнул силуэт. Видимо, Морозов решил переместиться поближе к месту активации