— Только попробуй атаковать, и первый же луч смерти ударит в девчонку, — выкрикнул он.

— Луч смерти? — насмешливо произнес голос, сам мужчина по-прежнему держался в тени. — Уж не думаешь ли ты, что я буду травить таракана небесным огнем?

Я не знала метафора это или в боевой магии действительно существует заклинание, вызывающее огонь с неба. Мне уже было не до предположений. Рука преступника сильнее сжалась на моей шее, и я поняла, что больше не могу вдохнуть. Перед глазами появились желтые круги, тело начало безвольно обмякать.

— Ладно, забирай ее, — трусливо пискнул главарь шайки. — Я не против.

— Я предлагал тебе уйти, — в голосе моего заступника звенел металл. — Ты отказался.

— Но я…

Преступник не договорил.

Что-то просвистело над нашими головами, ударилось сзади о стену дома и, отпружинив от нее, прыгнуло на моего душителя. Он резко вскрикнул, его руки дернулись и безвольно повисли. В следующую секунду мужчина рухнул на землю.

Освободившись от державших меня оков, я почувствовала, как оседаю на землю. Сознание покидало меня.

— Мия!

Я почувствовала, как сильные руки подхватили меня, не позволив упасть.

Последнее, что я запомнила прежде, чем окончательно отключиться, был обеспокоенный взгляд карих глаз.

Первое, что я увидела, очнувшись, были темные силуэты Магических гор, виднеющихся через окно в крыше. Я лежала в кровати, накрытая легким одеялом. Вокруг стояла тишина, и лишь откуда-то доносилось едва слышное стрекотание сверчка.

На мгновение мне подумалось, что все произошедшее все-таки было кошмарным сном, и вот я наконец проснулась в собственной спальне, целая и невредимая. Но стоило обвести комнату взглядом, как стало ясно, что это была вовсе не моя спальня, а значит и остальное мне не приснилось.

На низкой прикроватной тумбочке горела тусклая лампа, освещая простую обстановку комнаты. Спальня зеркально повторяла мою собственную, с той лишь разницей, что здесь преобладал не розовый, а синий цвет.

Я догадалась, что нахожусь в одной из комнат гостевого дома матушки Лусии. Но почему не в своей собственной?

Словно в ответ на мой невысказанный вопрос, дверь открылась, и в комнату вошел Максимилиан Флем с фарфоровой чашкой в одной руке и дымящимся сотейником в другой.

Макс! Там был Макс!

Ну конечно же! Именно его голос показался мне таким знакомым в переулке.

Я приподнялась в кровати и безмолвно уставилась на мужчину, пытаясь осознать случившееся.

Мой спаситель явно успел переодеться, если, конечно, он не гулял по ночным улицам в льняных домашних брюках и босиком. Тонкая белая рубашка была расстегнута, открывая мощный торс.

— Пришла в себя, молодец — констатировал Максимилиан. — Я уж думал, что придется всю ночь тебя в чувства приводить.

— Сколько я была без сознания? — каждый звук отдавался в горле чудовищной болью.

— Около часа.

Флем поставил сотейник и чашку на тумбочку.

Я ощутила знакомый запах женьшеня и золотого корня. Такой аромат часто летал в домике Вуны, когда она колдовала над лечебными зельями.

— Что это? — еле слышно прошептала я.

— Это? — Макс кивнул на сотейник. — Отвар из бодрящих трав. Решил поставить рядом с кроватью, чтобы ускорить процесс.

— Ты умеешь делать отвары? — делая паузы между словами, спросила я, но сразу закашлялась и зажала горло рукой.

— Умею, — он шагнул к кровати. — А тебе лучше помолчать, если не хочешь надолго лишиться возможности говорить.

Я помотала головой и, натянув повыше одеяло, затихла.

В голове пронеслась мысль, что надо бы посмотреть, в чем я, собственно, лежу в постели малознакомого мужчины, но у меня не осталось для этого сил. Я вдруг ощутила себя маленькой, одинокой и совершенно беззащитной. Горло снова больно сжалось от кома, подкатившего к нему, но с этим я ничего не могла поделать. Теплая соленая влага заструилась по моим щекам.

Максимилиан, искавший что-то в дорожной черной сумке, стоявшей на полу, поднял голову и взглянул на меня.

— Не стоит, Мия, — успокаивающе произнес он. — Ничего ужасного не случилось, а горло мы тебе быстро вылечим. Сейчас только банку с нужной мазью найду.

Я на мгновение притихла, прислушиваясь к тому, что говорит Макс, а потом слезы хлынули потоком. Его слова о том, что ничего ужасного не случилось, возымели надо мной совершенно противоположное действие.

Я вдруг представила, что могло бы случиться, не окажись там Максимилиана. А я-то так радовалась тому, что теперь живу одна в прекрасном далеком городе. И даже не предполагала, что в этом большом городе меня могут подстерегать большие опасности. Глупая наивная девочка!

— Ну вот, — лишь вздохнул Макс, звеня вытащенными на свет баночками. — Я-то думал, что все ночные ужасы миновали, а у нас тут опасность затопления.

Он подошел, поправил свесившийся конец одеяла, и сел на край кровати.

Не в силах перестать плакать, я перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Плечи судорожно подергивались, а слишком твердая подушка не могла полностью заглушить мои сдавленные рыдания. И хотя они причиняли мне физическую боль, я просто была не в силах это контролировать.

— Мия, — я ощутила руку Максимилиана на своей спине. — Все позади. Не стоит так расстраиваться. Поверь, эти подонки получили по заслугам. Сейчас вылечим твое горло, и уже завтра все это будет казаться лишь страшным сном.

Он гладил меня по спине и находил все новые и новые слова утешения, словно разговаривал с ребенком. И я почувствовала, что мне становится легче. Страх и тревога растворялись, уступая место вере в обещания Макса, что все будет хорошо.

Постепенно я успокоилась, рыдания иссякли, а вместе с ними ушла и жалость к себе. Я ощутила безграничную благодарность к этому мужчине, который не только спас меня, но еще и терпеливо утешал, словно маленькую девочку.

Заставив себя оторваться от подушки, я развернулась и села. На мне все еще было красное обтягивающее платье, правда теперь оно держалось исключительно на моей груди. После того как главарь шайки срезал одну бретельку, вторая, не выдержав нагрузки, порвалась сама. Я подтянула платье повыше и провела ладонями по лицу, чтобы стереть слезы.

— Спасибо, — всхлипнула я. — Спасибо тебе за все.

Максимилиан протянул руку, убрал прилипшую к моему лбу прядь волос и долго рассматривал мое лицо.

— Ты словно ребенок,