Раффлз так оторопел от происходящего, что когда Барон схватил его под руку и силой потащил в сторону, даже не сопротивлялся. Уже сидя в ландо и опустошив заботливо поднесенную Семитьером флягу, он жалобным голосом спросил:

— Барон, как вы могли? Я считал вас своим напарником и даже больше того…

Могильщик расхохотался:

— Очевидно, сильный стресс влияет на те части мозга, что отвечают за чувство юмора. Раффлз, дружище, вы совершенно неспособны отличить искренность от сарказма. И это плохо. Давай-ка мы отвезем вас домой. Вам необходимо поспать.

— Но зачем вы говорили Бергнару все эти ужасные вещи?

— Есть у меня одна идея. И чтобы воплотить ее в реальность, мне было крайне важно, дабы мою, полную искренней заботы речь услышали как можно больше людей. Поверьте моему опыту, Франсуа, скоро жизнь прелата очень сильно изменится.

— Опять ваши трюки с черным колдовством?

— Отнюдь. Но одно могу сказать точно — повеселимся мы знатно. Лютен, друг мой, будьте так любезны, на Сен-Поль. Доставим домой жертву моего неслыханного коварства.

* * *

Остаток вечера Гведе провел за телефонным аппаратом. Когда, наконец, он закончил говорить и уселся в кресло со свежим выпуском газеты, в гостиную неслышным шагом вышла Роза. Немного помявшись, она подошла к могильщику:

— Господин Барон, вы позволите задать вам один неуместный вопрос?

— Извольте.

— Вы слишком добры к нашей семье. Помогли отцу выйти из застенков, взяли меня на работу. Тратите на нас деньги. Я очень боюсь обидеть вас, но я не могу понять, зачем?

Семитьер отложил в сторону свое чтиво и внимательно посмотрел на девушку. Вздохнул:

— Вполне закономерное любопытство. Что ж, попытаюсь его удовлетворить. Однако, прежде чем я дам ответ, хочу уточнить: вы сами готовы принять его? Поверить в то, что я расскажу очень сложно.

— Да.

— Что ж. Начну издалека. Вы хорошо помните январь 1895 года?

— Наверное, я никогда не смогу забыть это страшное время. Той зимой мучительно умирала моя мама…

— Тогда ваш отец отказался выполнять ее волю и передать тело студиозусам для изучения. И, невзирая на отсутствие официального разрешения, самостоятельно вырыл могилу на Голгофском погосте, где и похоронил свою жену. Случай вопиющий, однако на рассмотрение жалобы смотрителя ушла целая неделя. И решение было принято — гроб извлечь и перезахоронить. Когда я узнал об этом на заседании гильдии, то категорически воспротивился надругательству. И Анжелика Фалюш осталась там, где и обрела свое последнее место упокоения. Но я очень любопытен. И мне стало интересно узнать, чем же она смогла настолько покорить сердце простого гражданина Республики. Так что он был готов пойти в тюрьму ради нее. Для этого мне пришлось воспользоваться кое-какими связями… по ту сторону гробовой доски. За это моя подруга, о которой я уже рассказывал вам, обязала меня при первой же возможности помочь дочери усопшей. И даже учитывая тот факт, что история Анжелики Фалюш оказалась совершенно обычной, данное Незванной слово принято держать.

— Вы так запросто можете общаться с костлявой???

Барон поморщился:

— Во-первых, сравнение очень оскорбительное. Смерть — очень даже красивая женщина. Ну а во-вторых, это не так просто, как кажется.

Воцарившуюся в комнате тишину разорвал телефонный звонок. Трубку снял Пьер:

— Резиденция Барона Гведе Семитьера. Чем могу быть полезен? Господин Раффлз? Одну секунду. Господин Барон, вас к телефону. Месье командан.

— Раффлз? Что случилось? Что вы говорите? Уже через три часа мы сможем арестовать Мясорубку? И где же? Как интересно. Совершенно неожиданное место. Конечно же я хочу принять участие в этом чудесном мероприятии. Надеюсь, успею вовремя. В силу сложившихся обстоятельств я буду вынужден заехать по дороге еще в одно место. Да, отбой.

Лютен хмыкнул и направился в сторону гардеробной, когда Барон остановил его:

— Пьер, вы с Розой остаетесь дома. Не то, чтобы мне было неприятно ваше общество, но сегодня я постараюсь справиться со своими делами самостоятельно.

Семитьер надел пальто и цилиндр, со стойки для зонтов взял трость с навершием в виде черепа с сапфировыми глазами:

— Желаю приятных снов. Меня не ждите, вернусь очень поздно.

* * *

Среда, 8 марта, глубокая ночь

Часы на высокой башне больницы Бишара пробили три раза. Элегантный ландолет Барона стоял за углом на Сент-Суан, а его владелец на пару с господином в клетчатом сером сюртуке и кепке с широким козырьком затаились в тени мощного каменного забора неподалеку от ворот.

— Оригинальная интерпретация ловушки Гонобля, друг мой.

— Главное, чтобы она оказалась эффективной. — Потирая замерзшие руки ответил Раффлз. — Вот дьявол, забыл надеть перчатки. Холодно, как в крещенскую ночь.

— Почему вы решили выбрать именно это место?

— Крот, как вы изволили метко выразиться, скорее клюнет на наживку в виде больницы. По аналогии с клиникой Ротшильда. Кстати, сюда я прибыл из такого же заведения, чуть южнее.

— Бретонно?

— Да. Там я потерял час в ожидании. Туда никто не явился.

— И как вы выстроили свою хитроумную комбинацию?

— По той же схеме, что и в прошлый раз. Только я сообщил обоим подозреваемым два разных места засады. И, если честно, я даже немного рад первыми результатами. Старший жандарм дорос до своей должности буквально у меня на глазах, и мне было бы очень жаль потерять такого достойного служителя закона. А месье Ришар мне никогда особо не нравился.

— Небось, потому что выбить у него экипаж — задача не для слабонервных? — Насмешливо спросил Барон.

— Ох, вы пытаетесь отдавить мне и без того больную ногу! Тс-с-с-с, кажется мой план оказался успешным! Любопытно посмотреть в глаза Бергнару, когда он узнает о том, что в этом госпитале никогда не работал сибиряк по фамилии Коровин!

Барон покачал головой:

— Мое чутье подсказывает, что ему не суждено будет даже добраться до парадного входа. Идемте за мной. Одна просьба: как только встретитесь с монахом лицом к лицу, сделайте вид, что видите его впервые. Это очень важно для моей маленькой мести за сожженного Деваля. Помните, спектакль обречен на успех только в случае отличной игры всего актерского состава.

Инквизитора сопровождали пятеро гвардейцев. Двое из них освещали путь дымно чадящими факелами, остальные наперевес несли винтовки. Когда на каменной дорожке, ведущей через небольшой