— Перевертыши? Ни разу не слышала.

— Ну вот выглядит артефакт как защитный, а работает как боевой, — пояснила баба Зина, — Он вроде бы схожую задачу выполняет. Защищает хозяина, но при этом умеет нападать на его врагов. Как цепные псы. Их держат для защиты, но если с цепи спустить, могут и порвать кого-то.

— Понятно. Теперь понятно.

Мы еще немного посидели у бабы Зины из вежливости, а потом, сославшись на дела, вернулись в машину. Собственно, дела у нас в самом деле имеются. Скоро к таможне должны подвезти наши товары. Нам нужно встречать груз.

— Слушай, Макс, а если эта Злата сама не знает, как работает ее артефакт? — предположила Катя, — Она же попаданка. Ей этот перевертыш достался от прежней носительницы тела. Может, у нее на самом деле и нет злого умысла? Рудика вон тоже в чем только не подозревали. А он был просто жертвой обстоятельств.

— Все может быть, — ответил я неопределенно, — Вся эта история, чем дальше, тем странней мне кажется.

— Да ну, Макс, что тут такого странного? По-моему все довольно очевидно. Единственное, что пока непонятно, умышленно она из Дениски жизнь высасывает или по незнанию… сам как думаешь? Не пора Сергею все рассказать? А то жених чего доброго до свадьбы не доживет.

— Кать, может, ты и права. Умом я и сам понимаю, что все доводы твои разумны. А чутье подсказывает, что пока мы всей полноты картины не видим. Так что, если хочешь, давай все расскажем Сергею. Но я считаю, до завтра ничего с Дениской не сделается. Свадьба же завтра.

Катя вроде бы собиралась мне возразить, но передумала. Расслабленно откинулась на спинку сидения.

— Ты доверяешь своему чутью, а я доверяю тебе. Подождем до завтра, — решила она.

К Попадосу мы подъехали как раз вовремя. Пока заполняли декларацию, оформляли документы и оплачивали таможенный сбор, приехал наш грузовик. Экспедитор прокатился по всем складам, везде получил товар и подкатил к невзрачным воротам таможни.

Вампир таможенник запустил машину на территорию. Два оборотня грузчика начали выгружать, поражая физической силой и сноровкой. Фактически под семь тонн груза они перетащили на другую сторону минут за десять. Мы впервые прошли на изнанку не через бар, а через другие ворота, зеркально выводящие во двор бара в городе Солнца.

— Вот ваш товар, — грузчик показал на составленные коробки, мешки, свертки, — Вот здесь распишитесь.

Катя поставила подпись в документе и едва успела окликнуть грузчика, направившегося обратно в ворота.

— Подождите, сколько у нас времени, чтобы забрать отсюда груз?

Грузчик обернулся и вопросительно уставился на Катю, видимо не поняв сути вопроса.

— Нам придется ловить извозчика. И не одного. Сколько уйдёт на это времени, неизвестно.

— Не надо ловить извозчика, — грузчик снисходительно усмехнулся, — Вот здесь сразу за углом стоянка ломовых лошадей. В двух телегах все перевезёте.

— Спасибо.

Действительно. Лошадные грузоперевозки нашлись буквально рядом. Ломовыми оказались очень крупные гривастые толстоногие лошади, впряженные в телеги с высокими бортами. Нам в самом деле хватило двух таких телег, чтобы перегрузить весь товар.

Пока Катя следила за погрузкой, я смотался до каморки дядя Бори и прикатил наши велосипеды. Выдвинулись целой процессией по Русской дороге, как здесь, оказывается, называют радиальную улицу, проходящую через русский сектор. Мы с Катей впереди на велосипедах. За нами две большие телеги.

У шлагбаума мы, естественно, привлекли всеобщее внимание. Жители окраины повысовывались из окон. Прохожие и путешественники оборачивались, глядя, как мы подкатываем к лавке Пантелея. Сам лавочник встретил нас с невозмутимым достоинством, но по-моему ему льстило, что и он тоже стал объектом повышенного внимания общественности.

— Все как договаривались, — сказал я, небрежно указав на груженые подводы, и добавил громко, чтобы слышали зеваки, — Завезли товар… на первое время.

Мы с Катей не стали томить Пантелея и сразу оплатили полтора кворка за аренду. Он закрыл лавку и открыл склад. Тут же нашлась ватага пацанов, напросившаяся разгрузить телеги за пять кворко-центов. Пантелей за пацанов поручился, заверив, что разгрузят аккуратно и ничего не стырят.

Нам с Катей оставалось только заплатить и наблюдать, потому что лавочник сам руководил разгрузкой. Сверяясь с накладными, он показывал парням куда и что разгружать. Консервации длительного хранения Пантелей обрадовался, пожалуй, больше, чем остальному товару.

— Провизия точно хорошо пойдёт, — сообщил он, — В китайском секторе продукция так себе.

— Может, еще что-то нужно из продовольствия? — спросила Катя.

— Везите сахар, муку, крупы, макароны. Это все хорошо пойдёт.

Катя сделала карандашиком пометку себе в блокнотик.

— Пантелей, — обратился я к лавочнику, — Часть склада мы планируем задействовать под выдачу заказанных товаров.

— То есть я не смогу их продавать?

— Не сможете, такие товары будут уже оплачены.

Лавочника мои слова расстроили.

— Что из этого уже оплачено? — спросил он с таким сожалением, будто я забираю его кровное.

— Это все продавайте. Сервис заказов еще в разработке, — успокоил я Пантелея, — Я только хочу, чтобы вы не занимали вот этот угол. Здесь поставим стол, а вот здесь будем складировать заказанные товары.

— Вы думаете, кто-то будет оплачивать заранее и потом ждать, когда вы доставите? — со скептической усмешкой спросил Пантелей.

— Надеюсь, что да.

Глава 8

На склад начали заглядывать первые посетители. Пантелей по-хозяйски расхаживал среди коробок, распаковывая и доставая образцы.

— Не толпитесь тут, — требовательно говорил он, — Товар еще принимается… ценники позже будут… тушенку? Тушенку можно…

Пантелей назвал цену вдвое выше той, что заплатили мы. Мы с Катей переглянулись, но промолчали. Это уже не наше дело. Мы сами затребовали для себя скромную пятипроцентную наценку.

Перед тем, как выйти со склада, я отвел Пантелея в сторонку и напомнил, чтобы он не забывал про двенадцать процентов таможенных сборов и учитывал в расчетах. Лавочник скривился снисходительно, мол такие элементарные вещи он не забудет и без наших напоминаний.

— Будем возвращаться? — спросила Катя, когда мы подошли к своим велосипедам, — Еще успеваем заглянуть в офис до конца рабочего дня.

— Чего мы