Шарлотта бросила взгляд на Стража, который по-прежнему висел на своем шесте.

– Я думала об отце. – Шарлотта закусила губу, когда ее глаза налились слезами. – Прошло десять лет. Призрак сегодня… был всего лишь мальчишкой. Ребенком. Людям нужен Орден.

Уильям стиснул челюсти, но подошел к Шарлотте и заключил ее в крепкие объятия.

– Я знаю, – просто сказал он.

В словах Уильяма сквозила доброта, но они были лишены воодушевления. Брат не сыпал пустыми банальностями, не обещал, что все вот-вот наладится. Уильям не мог скрыть от нее свои сомнения, поэтому, как обычно, предпочел промолчать.

Но на кону стояло нечто куда большее, чем шанс ее брата стать членом Ордена. Пастор был единственным, кто знал, что на самом деле случилось с их отцом в ту ночь, когда короля и королеву убили. Разумеется, ходили разные слухи. Некоторые говорили, будто он погиб, не сумев защитить юного принца, а нападавшие смогли его одолеть только потому, что Уорт оставил своего напарника в одиночестве. Другие утверждали, что Джонас Сэнд сам был участником заговора. К счастью, никто не сумел этого доказать, ведь иначе у Уильяма забрали бы титул и земли и отдали кому-то более достойному. Но оказалось неважным, можно доказать предательство или нет, – даже малейшая возможность неверности запятнала память о Джонасе Сэнде так же, как убийство королевской семьи подорвало репутацию Ордена.

Даже если Орден никогда не займет прежнее место при дворе, Шарлотта не могла представить мир, в котором она так и не поговорит с Пастором, – мир, в котором ее вопросы навсегда останутся без ответа.

Уильям поцеловал Шарлотту в лоб и отступил на шаг, прижав свой платок к ее ране. Его инициалы, вышитые в уголке, сверкали на солнце, словно сапфиры.

– Шарлотта, я знаю, ты беспокоишься, – выдохнул он. – Ты была создана для чего-то большего, нежели упокоение старых костей. Что бы ни сулило нам будущее, мы вместе со всем справимся. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. И неважно, насколько банально это звучит.

Шарлотта тяжело вздохнула и улыбнулась в ответ, пытаясь придумать шутку, чтобы разрядить обстановку, но ее привлек стук копыт, раздавшийся со стороны дороги. Не меньше двух десятков солдат рысью ехали вниз по холму через фруктовую рощу. Уильям выругался, и, когда Шарлотта перевела взгляд на него, ее сердце ухнуло вниз.

– Проклятье, – пробормотал он, лихорадочно пригладив пальцами волосы. – Я думал, у нас будет больше времени.

В словах Уильяма крылась паника. Шарлотта в замешательстве вновь повернулась к отряду.

Когда лучи заходящего солнца заиграли на ровных рядах солдат, Шарлотта поняла, что заставило ее брата так испугаться. Хоть их камзолы и были стандартного коричневого цвета, вышивка на груди была не голубой, как у обычных солдат. Нет, она сияла безошибочно узнаваемым ярко-алым гвардии кардинала. Эти солдаты служили лишь одной цели: они беспрекословно вершили волю Безмолвных Богов и кардинала.

Во главе колонны ехал человек с изуродованным шрамами лицом.

3. Шарлотта

– Что здесь делают гвардейцы кардинала? – спросила Шарлотта.

Рядом с ними безмолвно висело чучело Уорта, аромат его лавандовой набивки приторной сладостью забивал нос.

– Они хотят доставить указ, – мрачно ответил Уильям.

Шарлотта скрестила руки на груди, чтобы защититься от внезапного порыва ветра, налетевшего со стороны берега, и от этого движения рана на ее плече неприятно натянулась.

– Ради какого указа к нам послали целый отряд?

Уильям длинными пальцами постучал по бедру, не отрывая взгляда от приближавшихся солдат.

– Ради такого, которому мы, по их мнению, воспротивимся.

Один за другим солдаты въехали в ворота. Кожаные камзолы, недавно смазанные маслом, сияли в солнечных лучах и плотно облегали их тела, доставая до самых бедер. Несмотря на свое значение, символ на груди каждого солдата – меч, скрещенный с алой лилией Безмолвных Богов, в мельчайших деталях вышитый красными нитками, – выглядел завораживающе. Но при виде коричневого цвета тревога Шарлотты немного развеялась.

Коричневая форма полагалась рядовым солдатам и рекрутам гвардии кардинала. Военная элита выделялась на их фоне более яркими цветами. Члены Ордена носили темно-синий цвет дома Тристен, как и королевская стража до них. Элитные гвардейцы кардинала – воины-священники, которые славились беспощадностью в бою и безукоризненным соблюдением религиозных устоев, – облачались в красный.

Увидев мужчину, возглавлявшего отряд, Шарлотта почувствовала, как желудок скрутило узлом. На его левой руке сверкал металлический браслет – знак отличия, подтверждавший его звание лейтенанта, но Шарлотта не могла отвести взгляда от его бледного лица, исполосованного шрамами.

– Грандье, – прошептал Уильям.

Лейтенанта можно было бы назвать симпатичным, если бы не его сомнительная репутация. А эта репутация страдала и до того, как он убил мальчика из Воробьиной долины. Шарлотта слышала миллион историй о Грандье – мужчине, который марал руки в крови, чтобы этого не пришлось делать кардиналу Лоррен Непорочной. Печально знаменитый лейтенант ростом был едва ли выше Шарлотты, но одним своим присутствием он сеял страх, словно к его ногам был прикован призрак.

– Прошу, Шарлотта, – сказал Уильям. – Позволь мне говорить. Я выпровожу их отсюда так быстро, как только смогу.

Ее брат повернулся к гостям, растянув губы в своей самой обаятельной улыбке. Большинство солдат спешились, но всадник, что въехал в ворота последним, остался сидеть верхом, и Шарлотта мгновенно его узнала. На дороге молодой человек пытался совладать с одолженной кобылой, и сперва он казался добрым, но стоило Шарлотте упомянуть убитого мальчика, как его манера поведения изменилась. И вновь она ощутила, будто что-то притягивало ее. Манило к этому незнакомцу. Чувство было настолько сильным, что Шарлотта почти шагнула вперед, но вовремя прикусила изнутри щеку и заставила себя замереть на месте.

Но она все равно не смогла удержаться и подалась вперед.

Никогда прежде она не чувствовала ничего подобного ни с живыми, ни с мертвыми. Похожую жажду Шарлотта испытывала, глядя на северные горы, и это одновременно пугало и волновало ее. Она достаточно знала о притяжении между мужчиной и женщиной, чтобы понять – дело не в этом. Ее чувства не имели никакого отношения к внешности солдата или даже к тому, как он себя с ней вел. Нет, казалось, нечто фундаментальное в них обоих звало их друг к другу.

Юноша был всего лишь одним из двух десятков всадников, но, когда он заставил кобылу остановиться, идеальная осанка и плавность движений его бедер подсказали, что он привык все контролировать. Даже несмотря на вечернюю жару, его дорожная куртка была застегнута наглухо, плотно облегая стройный торс. Когда он наконец встретился взглядом с Шарлоттой, печаль в его глазах потянула ее, словно за струну, грозившую лопнуть, если Шарлотта немедленно не сократит разделявшее их расстояние. С момента их встречи на дороге его манера держаться полностью изменилась: казалось, неподъемный груз опустился на его плечи.

Уильям подошел к лейтенанту Грандье и протянул руку. Солдат ответил на рукопожатие, и шрамы на его щеках натянулись от скучающего отвращения. Лучи заходящего солнца упали на его лицо, и Шарлотта заметила, как в его ушах сверкнула пара потрясающих рубиновых сережек. Взгляд Грандье скользнул к Шарлотте, и желчь обожгла ее горло. Она с запозданием поняла, что на ней по-прежнему церемониальная мантия, а некоторые солдаты гвардии кардинала могут счесть это за оскорбление. Не было более очевидного признака преданности Старому Богу и способности ладить с призраками. И для многих не имело значения то, что между упокоением мертвых душ и управлением ими огромная разница.

– Лорд Сэнд, не так ли? – спросил Грандье.

– Да, лейтенант, – ответил Уильям, и, хотя в его словах сквозила легкость, смотрел он с настороженностью. – Это моя сестра, леди Шарлотта.

– Всего одна? – удивился Грандье. – Учитывая, как местные поклоняются своему богу, я ожидал, что семья у вас будет побольше.

Шарлотта переступила с ноги на ногу, но Уильям обаятельно рассмеялся:

– Мы не стыдимся плотских утех, лейтенант, но, уверяю вас, они не являются частью наших религиозных ритуалов.

Солдат, оставшийся в глубине отряда,