Вместо коричневого камзола с красной вышивкой под курткой скрывался кожаный мундир насыщенно-красного цвета свежей крови, пролитой под лучами полуденного солнца. В отличие от Грандье, оба предплечья юноши от запястья до локтя закрывали наручи, отделанные золотом под стать капитанскому званию. На поясе у него висела не шпага, а печально знаменитая пара заточенных до смертоносной остроты ножей, похожих на когти. Шарлотта пошатнулась, узнав его.

Перед ними стоял Люк де Монтень – самый юный мужчина, когда-либо получавший звание капитана гвардии кардинала. Шарлотта услышала, как Уильям нервно сглотнул, уважительно склонив голову в знак приветствия. Пускай формально их титул стоял выше капитанского звания, Шарлотте хватило ума опустить голову и прикусить язык.

– Вы давно не появлялись в Тютёре, лорд Сэнд, – сказал Монтень.

Его взгляд метнулся к Стражу, висевшему за спиной Шарлотты, а потом упал на ее плечо. Кровь вытекала из небольшой царапины, окрашивая ее мантию в алый, отчего рана казалась куда серьезнее, чем была на самом деле. Монтень смотрел на нее до тех пор, пока голос Уильяма вновь не привлек его внимание.

– Место моей семьи в королевском совете упразднили в прошлом году, – сказал Уильям, и в его голос просочилась властная нотка. Любезный сельский аристократ исчез, и в груди Шарлотты вспыхнула нежность к брату. – У меня не было повода появляться в столице, но я могу назвать сотню причин оставаться здесь и следить за нашими фруктовыми рощами. Зачем вы пожаловали?

Капитан Монтень достал письмо из внутреннего кармана своего мундира и пристально посмотрел на него, прежде чем поднять каменный взгляд на Шарлотту и Уильяма.

– Я привез указ от ее высокопреосвященства и принца, – сказал он.

Когда-то Шарлотта ожидала, что солдаты пожалуют в их дом с указом вернуть Ордену положенное место при дворе, но ничто в этом разговоре не вселяло надежды на счастливый исход. Уильям склонил голову набок, а затем эхом повторил вопрос, который Шарлотта задала чуть раньше:

– Ради какого указа к нам послали правую руку кардинала?

Стоявший подле Монтеня лейтенант Грандье фыркнул, и шрамы в уголке его губ дернулись. Не снимая перчаток, он поковырялся в зубах и покосился на Шарлотту. Никогда прежде она не испытывала такого желания врезать кому-то.

– Я знаю, что солдаты делают правой рукой, – пробормотала она.

Лица солдат исказились в изумлении, а Уильям смиренно смежил веки. Глаза Грандье широко распахнулись от удивления, а короткий смешок, сорвавшийся с его губ, когда он сделал целеустремленный шаг к Шарлотте, был полон безумства. Монтень жестом остановил лейтенанта, но Шарлотта заметила, что шея капитана стала пунцовой, слившись цветом с его красным мундиром.

Он прокашлялся, вновь избегая взгляда Шарлотты, и распечатал письмо, которое держал в руках. Ветер усилился, темные тучи нависли над фруктовыми рощами, и капитану Монтеню пришлось повысить голос, чтобы его услышали все, кто находился во дворе:

– Жерар Петрас, капитан Ордена Стражей, был признан виновным в измене…

– Что? – ахнула Шарлотта. – Это невозможно.

Уильям рукой обхватил ее за талию, притянул к себе и покачал головой, заставив замолчать, а Монтень тем временем продолжил:

– В свете его действий, совершенных против короны, кардиналом Лоррен Непорочной и принцем Артюсом из дома Тристен было принято решение продлить десятилетнее изгнание Ордена Стражей на неопределенный срок.

Уильям застыл, и Шарлотта ждала, что Монтень расскажет о решении подробнее и поправит себя, ведь он, очевидно, оговорился.

– Сердца спящих Стражей, – продолжил Монтень, и его взгляд метнулся к чучелу Уорта, – должны быть добровольно переданы королевскому дому в знак верности. Корона будет хранить сердца до тех пор, пока в них вновь не возникнет необходимость.

Монтень сложил лист бумаги. Шарлотте пришлось вступить в схватку с собственным телом, чтобы сделать один медленный вдох. А затем еще и еще один. Слезы защипали ей глаза, а кровь в жилах вскипела. Они не могли. Они просто не могли. Она вцепилась в ткань своей мантии потными ладонями, но церемониальный наряд не дарил утешения, а казался жестокой насмешкой. Уильям попытался обнять ее, но Шарлотта оттолкнула брата.

– Орден защищал королей и королев Ниво две сотни лет, – сказала она, и ее пересохшее горло резанула боль.

Шарлотта не заплачет.

– Он был создан, чтобы сражаться со злом, которое почти полностью вымерло, – ответил Монтень. – Теперь принца защищает гвардия кардинала, и мы продолжим это делать и после его коронации.

– Вы не можете…

Уильям встал между Шарлоттой и Монтенем.

– Приношу свои извинения, капитан. Моя сестра юна и слишком легко теряет контроль над эмоциями.

Шарлотта обвела взглядом двор в поисках своей рапиры. Она собиралась убить собственного брата.

– Разумеется, мы подчинимся указу, – продолжил он. – Я последую за вами и лично передам сердце Пастора принцу.

– Уильям!

– Шарлотта, помолчи!

Слюна брызнула изо рта Уильяма, и двор погрузился в полную тишину. Никогда прежде брат не отчитывал Шарлотту при незнакомцах. Она знала, что в ней говорят мелочность и злопамятность, но в глубине души надеялась, что Марта сейчас наблюдает за ними. Хоть Марта и вышла за Уильяма, но внутри них с Шарлоттой пылал схожий огонь – одинаковое желание сражаться. Она бы согласилась с Шарлоттой и обвинила супруга в бесхребетности.

Монтень кивнул и вскочил на лошадь. Лейтенант развернулся, чтобы последовать за капитаном, но, встретившись взглядом с Шарлоттой, опустил руку и пальцем провел по эфесу клинка, висящего у него на бедре. Это была длинная изящная рапира, ее рукоять украшало переплетение ветвей с узором из цветов апельсина. Этот клинок – единственный в своем роде. А мужчина, который владел им, умер десять лет назад.

– Где ты ее взял? – Шарлотта шагнула навстречу лейтенанту Грандье.

Уильям попытался вмешаться, но она оттолкнула его в сторону. Шарлотта ожидала увидеть в его глазах злость, но в них застыло поражение. Она часто гадала, что случилось с отцовским оружием после его смерти. Неужели Уильям все это время знал правду? В это мгновение, глядя, как ее брат без боя отдает наследие их семьи, Шарлотта ощутила, как ее изумление окрепло и переросло в нечто более решительное. Она повернулась к Грандье.

– Рапира принадлежит нам.

Губы лейтенанта Грандье растянулись в невинной улыбке, когда он покровительственно коснулся рапиры.

– Я честно заработал этот клинок, – ответил он. – Он принадлежит мне по праву.

Ярость вспыхнула в груди Шарлотты. Существовало только два способа заработать оружие: генерал мог вручить его своему солдату за успех в бою или же воин мог выцарапать клинок из рук своего побежденного врага.

– Шарлотта, прошу, – взмолился Уильям треснувшим от волнения голосом.

Напряжение росло, и лошадь Монтеня попятилась в сторону, но Грандье не сводил с Шарлотты прищуренного взгляда. А потом этот ублюдок подмигнул.

– Эта рапира принадлежала моему отцу, урод!

Шарлотта бросилась на Грандье, занеся кулак для удара, и лейтенант выхватил роковой клинок, чтобы дать ей отпор.

Но Уильям был быстрее.

Грандье замахнулся, но Уильям обхватил Шарлотту за плечи, оттолкнул ее в сторону, и в следующее мгновение рапира их отца вонзилась ему между ребер.

Шарлотта больно ударилась о землю; рана на ее плече вспыхнула огнем. Глаза Уильяма расширились, когда кончик окровавленного лезвия вышел из его груди, и солнце мира Шарлотты навсегда погасло.

– Грандье!

Капитан Монтень попытался спешиться, но его лошадь взбрыкнула, едва не выбив его из седла и заставив других солдат разбежаться в стороны. Но Грандье не сводил взгляда с брата Шарлотты. Уильям пошатнулся, отцовская шпага все еще торчала из его плоти.

– Какая досада, – протянул лейтенант.

Шарлотта поняла, что Марта наблюдала за ними, потому что крик