Я не стал его переубеждать, что я не из ФСБ.

– Ты у Митяя получал двести баксов. Первый месяц буду платить столько же, потом будут премиальные. Ты будешь старшим, тебе положу пятьсот. Услышал меня? – Тот закивал. – Вот и хорошо, теперь проваливай. Я жду вас завтра в магазине напротив, – я указал рукой на комиссионный магазин. – Заключим договор. А кто не придет, тот дурак. Вылезай.

Рыжий поспешил покинуть машину, подошел к двоим подельникам, что уже оклемались, и они ушли.

Я выбрался из машины и, оставив ее на обочине, направился к бару. Воздух вокруг казался густым, пропитанным тревогой и предчувствием перемен. Я вошел внутрь, и мои шаги эхом разнеслись по пустому помещению. Бармен, заметив меня, поспешно отложил метлу и, словно за ним гнались призраки, метнулся к двери, ведущей во внутренние помещения бара. Вскоре появился и сам хозяин – Василий Петрович Захарьящев. Его лицо было бледным как полотно, а в глазах читался страх, смешанный с недоверием.

– Присаживайтесь, – сказал я, указав на стол, за которым недавно сидел сам. Василий Петрович осторожно опустился на стул, его взгляд метался по моему лицу, словно он пытался найти в нем ответы на свои вопросы.

– Спасибо вам… – начал он, но голос его дрожал, а слова звучали неуверенно.

– Не стоит благодарности, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутри все дрожало от напряжения. – За этими шутами придут серьезные люди. Бригада Митяя, похоже, разбежалась, и теперь, скорее всего, здесь появится бригада Моряка. Они не оставят вас в покое, и милиция с ними связываться не станет – они платят им слишком много, чтобы рисковать.

Василий Петрович вздрогнул, как будто мои слова ударили его в грудь. Его лицо побледнело еще больше, а руки задрожали. Он смотрел на меня, словно пытаясь понять, не шучу ли я, но в моих глазах не было ни капли веселья.

– Почему… почему вы мне это рассказываете? – прошептал он, запинаясь на каждом слове. В его голосе звучала смесь страха и надежды, словно он ждал, что я могу предложить ему выход из этой тьмы.

Я не ответил сразу. Вместо этого я взял со стола бутылку воды и медленно поднес ее к губам. Вода была холодной и освежающей, но ее вкус не мог заглушить тяжесть, которая висела в воздухе.

– Потому что, Василий Петрович, – наконец сказал я, глядя ему прямо в глаза, – я не хочу, чтобы вы оказались на их пути. Не хочу, чтобы они превратили ваш бар в еще одно место, где люди боятся даже выйти на улицу. Я предлагаю вам защиту, – и протянул ему визитку, потом выложил на стол стопку долларов. – Тут тысяча долларов. Если в течение месяца я не смогу вас защитить от наездов бандитов, эти деньги останутся у вас. Если смогу, мы заключим договор на сумму вдвое больше, чем я предлагаю сейчас. – И назвал сумму в разы меньше, чем брали бандиты. – Мне достаточно пяти процентов от оборота, и выплаты официальные, а значит, можете показать расходы в отчете. Что скажете?

– Э-э-э… мне надо подумать…

– Подумайте, – согласился я. – Но если придут бандиты, позовите меня, и тогда тоже будет сумма в два раза больше той, что мной озвучена.

Забрал деньги и ушел. Как заставить торгаша раскошелиться на безопасность, я знал – побью ночью ему стекла. И так будет до тех пор, пока он не начнет сотрудничать. Кроме того, я заплатил участковому за рекламу, он обязался походить по району и порекомендовать меня владельцам заведений.

На следующий день к нашему магазину подошли восемь крепких молодых парней. Я переговорил с каждым из них, чтобы понять их сильные стороны и уровень интеллекта. В итоге мы заключили договор о приеме на работу охранниками.

Их встретила Зоя, которая недавно уволилась из музыкальной школы. Мы организовали офис нашей фирмы в пустом складе магазина. Вовка отправился в Эмираты за техникой. Он должен был привезти надежные радиостанции «Филипс», такие же, как у нас были в Афгане – компактные и с радиусом действия до тридцати километров.

Каждому из новопринятых работников я выдал аванс в сто долларов в рублях, а Зоя повела их в «Военторг», зная, что нам нужно.

Как только они уехали, к бару подъехали «Жигули-девятка». Из машины вышли четверо парней явно бандитской наружности – спортивные костюмы, кожаные куртки и бритые головы – и уверенно направились внутрь. Я усмехнулся и решил понаблюдать за происходящим дальше. С усмешкой подумал: «Как быстро занимаются освободившиеся места…»

Вскоре из бара выбежал бармен, его лицо исказила тревога, и он поспешил в магазин. Я встретил его на пороге, лениво наблюдая, как он пересекает улицу, словно преследуемый невидимой угрозой.

– Товарищ, товарищ, – заикался он, стараясь сдержать дрожь в голосе, – там… там эти… – Он указал дрожащей рукой на бар.

– Кто эти? – спросил я, не скрывая любопытства, но в моем голосе сквозила холодная отстраненность.

– Из бригады Моряка, – выдохнул он, и его слова повисли в воздухе, как тяжелое облако.

– И что? – бросил я, стараясь не выдать охватившего меня внутреннего напряжения.

– Хозяин послал к вам, – продолжал бармен, его голос дрожал все сильнее. – Он готов сотрудничать, если…

– Я понял, можешь не продолжать, – оборвал я его, чувствуя, как внутри меня поднимается волна решимости. – Пошли.

Я развернулся и решительно направился к бару, каждый шаг отдавался гулким эхом в моей голове. В этот момент я чувствовал, что мир вокруг меня застыл, словно в ожидании чего-то неизбежного…

А теперь позвольте мне рассказать вам одну тайну, о которой я не говорил никому, даже Зое. Каждый день, в тишине и одиночестве, я наносил себе удары током. Но не просто так, а через трансформатор, настроив напряжение на сто двадцать семь вольт. Это было не невыносимо больно, но достаточно, чтобы Ирридар, словно невидимый скульптор, перекраивал мое тело под себя. Я не был участником этого процесса, но чувствовал, как с каждым месяцем становлюсь моложе, словно время откатывалось назад, возвращая мне силы и энергию, которых я давно не испытывал.

В баре стоял громкий разговор: бандит наезжал на Василия Петровича, а он потный и дрожащими губами доказывал, что у него уже есть крыша. Бандит вертел мою визитку и ругался.

– Ты понимаешь, заячья душа, что этот фраерок и ЧОП тебя не прикроют? Это все фуфло.