Я стреляю до тех пор, пока у меня не заканчиваются патроны, заодно расчленяя каждым выстрелом то, что уже мертво.

Конечности твари отлетают в стороны.

Рука.

Нога.

Привод.

Механизмы и сухожилия.

Вскоре, передо мной, на плоти Сотканного мира уже лежит обрубок тела, который продолжает шевелится, из шеи которого, из разваленного пополам паразита, продолжает вытекать чёрная жижа.

Она растекается под существом, и оно в ней растворяется, будто становясь частью Свалки, чтобы, что… Переродится заново, в нечто более смертоносное?

Мне уже не до этого.

Окружающая меня действительность плывет у меня перед глазами, и я бухаюсь вниз, на спину, чувствуя, как из меня уходит жизнь.

* * *

Мой самый скоротечный бой в Сотканном мире свелся вничью. Тварь обезврежена, но и я почти мертв.

Из моей груди вьётся лёгкий дымок. Остатки кислоты довершают начатое и расплавляют меня. Ещё немного и я — труп.

Глупо, подыхать вот так, как все, после того, через что я прошел.

Я поворачиваю голову и замечаю, что тварь, которая лежит в паре метров от меня, дергают за нити.

Существо, рывком, разворачивается, прямо на своих обрубках, будто его потащили за привязь.

Мертвое нельзя убить. Я должен разорвать связь между этой тварью и его хозяином. Рассечь эти нити, пока у меня ещё есть на это время.

А для этого мне придётся встать.

«Давай! — приказываю я сам себе. — Давай! Поднимайся, солдат! Ты можешь это сделать!»

В этот момент я замечаю, что из обрубков твари показываются тонкие щупальца. Они прямо вылезают из ран, сплетаясь друг с другом, как волосы заплетаются в косы.

Получается, что-то вроде ещё одной конечности, на которую это существо сможет опереться.

Паразит продолжает жить и восстанавливает своего носителя, чтобы он снова напал на меня.

Это даёт мне лишний стимул действовать.

Я, скрипя зубами от боли, пытаюсь встать.

Сначала опираюсь на левую руку, затем на правую. Время стремительно утекает. Сперва я убью это существо, а уже потом займусь собой.

Рана на моей груди уже обуглилась. На моё счастье, активность кислоты замедлилась.

На мгновение опускаю глаза вниз и вижу обнаженные ребра, которые отчетливо белеют на фоне почерневшего плоти.

Кроме невыносимой боли, меня захлестывает ярость. Почти безумная, первобытная в своей абсолютности.

Меня здесь так всё достало, что я решаю выместить всю свою злобу на твари, которая собирается заново прямо на моих глазах.

Я снова достаю клинок, опираюсь на него и встаю.

Тварь тоже подминается, упираясь в грязь своими щупальцами. Щупальце в её обрубке раскрывается, как лепестки цветка, и из него показывается длинная черная игла.

Действую на опережение, заодно приказав своему симбионты впрыснуть в меня всё, что у него ещё осталось в контейнере.

Нейробуст меня обжигает и, заодно, придаёт сил, заёмных сил, за которые мне придётся заплатить сполна, но потом, после того, что я собрался сейчас сделать.

Я делаю шаг к существу.

Снова слышу этот звук, так похожий на плачь:

Ууу… ла… Ууу… ла… Ууу… ла…

И это срабатывает, как триггер.

Я поднимаю клинок над головой и опускаю лезвие на существо.

Раз, другой, третий.

Скорость всё возрастает и возрастает, и меня уже не остановить. Я словно сам превратился в существо, которое хочет выжить, чтобы убивать.

Во все стороны летит черная жижа и капли грязно-бордовой крови в виде сгустков.

Удар!

Ещё один удар!

И ещё!

Лезвие легко входит в плоть твари и отсекает всё нужное и ненужное.

Я отрубаю паразита, прям по самую шею существа, а потом отсекаю щупальца твари. Одно за другим, одно за другим, вместе в теми двумя нитями, которые мгновенно, будто они были резиновые, уносятся в туман и, вместе с ними, сразу же пропадает это нытье:

Ууу… ла… Ууу… ла… Ууу… ла…

Остатки щупалец хлещут во все стороны. Обвиваются вокруг меня, как змеи, пытаются меня обхватить и сжать, но мне — пофиг. Боль, усталость, всё ушло на второй план. Даже сам мир сузился до одной точки, а все остальное, как в тумане.

И в этой точке я неистово рублю это существо, превращая его плоть в месиво, в кашу, вместе с металлическими и уже прогнившими и проржавевшими приводами, до тех пор, пока оно не перестаёт шевелиться.

Я тяжело дышу. Смотрю вниз и, отказываюсь верить, что то, что сейчас находится подо мной и дёргается в конвульсиях, это — моих рук дело.

С лезвия моего меча медленно стекают капли крови этой твари. Тяжелые, как пятикопеечные монеты.

Только сейчас до меня доходит, как сильно я тупанул. Если бы кровь этого существа обладала такой же кислотностью, как и чёрная жижа, которую оно, видимо хранило в тех баллонах за спиной, то я бы сам себя приговорил к мучительной смерти от растворения.

Или же… И снова у меня в голове, как вспышка, появляется мысль, что эта субстанция утратила свою активность. Изменила химический состав, чтобы… Чтобы что?..

Едва я об этом подумал, как кровь твари, которая попала на моё тело, вспыхивает призрачным огнем, таким, знаете, синего цвета. Почти неразличимым для глаза, но он меня жжет! Жжёт, как настоящее пламя, будто меня бросили на раскаленные угли и поджаривают заживо.

Я пытаюсь сбить пламя, но оно только разгорается всё сильнее и сильнее. Я бросаюсь наземь, катаюсь по ней, пытаясь сбить этот огонь, но это всё равно, что тушить раскаленное масло водой.

От боли я уже не могу кричать. Эта пытка выходит за всё, что я испытывал до сих пор, и я умираю, медленной и мучительной смертью, заодно наблюдая, как существо, которое я, только что расчленил, разделал, как мясник, снова собирается заново!

Кусок к куску! Плоть к плоти!

И вот, оно уже ползет ко мне, впиваясь в грязь щупальцами, а из обрубка шеи снова вылезает паразит, с этой пастью в виде раскрытой щели полной острых и крючковатых зубов, которые, вот-вот, вопьются в моё тело!

«Так себе конец, — думаю я, — ты сам в это влез, и мне некого в этом винить, кроме самого себя!»

Ко мне приближается моя смерть, и теперь я стану кормом для очередной твари Сотканного мира, которая превратит меня в питательную жижу, чтобы продлить своё существование за мой счёт.

Только если… всё это… не является частью игры. Игры, в которой я…

Я не успеваю додумать, как тварь до меня доползает. Обхватывает своими щупальцами. А дальше, я отказываюсь верить в увиденное.

Туловище