И наряду с этим Радзутана, в отличие от детей-агонов, никак не мог выбросить из головы легенду про Татен-рио-алвово.

Воспитанный в присущей ученым Дара атмосфере, насквозь пропитанной скепсисом относительно существования всего сверхъестественного, Радзутана невольно пытался найти в мифах агонов рациональное зерно, сравнивая их с сагами дара. Шесть эпох существования человечества: история идет по кругу, но в то же время всякий раз мир уничтожается и все начинается заново… Не указывает ли это на принципиальное отличие мировоззрения льуку и агонов от мировоззрения дара, философия которых склонна подчеркивать то, как совершенствуется и развивается человечество благодаря переменам? Или грезы о некоем мифическом золотом веке призваны служить убежищем от трудностей века текущего, в точности как легенды дара об идеальной прародине ано, затонувшей где-то в западном море, дарят людям надежду во времена войны и смуты?

Хотя Радзутана, подобно Тэре, не особенно верил в существование мира за пределами реальности, он считал, что в древних, переживших множество поколений историях содержится зерно правды. Вот только она скрыта за метафорическим языком, прочесть который уже невозможно. Его ум никогда не прекращал попыток расшифровать истинную подоплеку, скрывавшуюся под фантастическим эпосом степных народов.

Был и еще один человек, которого буквально пленила легенда о Татен-рио-алвово, – Танто.

Все дети в лагере страдали от ночных кошмаров и были подвержены приступам тоски. Хотя юные умы имеют свойство приспосабливаться к обстоятельствам, потеря родителей и других старших родичей или же долгая разлука с ними, сопровождаемая неизвестностью, оставляют глубокие шрамы в сердцах ребятишек. Вдобавок к этому община долины Кири сгинула навсегда. А ведь то было единственное их племя и единственный дом, который они знали в своей короткой пока еще жизни. Так что оставалось лишь удивляться тому, как хорошо дети справляются с лишениями и невзгодами.

Сатаари и Радзутана старались постоянно занимать их работой и выполнением рутинных обязанностей. Это был надежный способ отвлечь детские умы от тяжких раздумий, вложить в них стремление к цели. Хотя в любом случае дел было полно: выживать в таких условиях очень непросто. Сатаари каждый вечер старалась развлечь ребятишек пересказом народных легенд степняков: «Тигровая ведьма и наро с одиннадцатью пальцами», «Как жутковолк обрел мех», «Танто-льу-наро, заблудившийся на Кладбище Костей» и им подобных. Поскольку эти истории не были сакральными, она могла просто рассказывать их, не сопровождая обязательным для сказителя танцем. Радзутана, в свою очередь, перевспоминал эпизоды из истории Дара. Самыми любимыми у детей были легенды о подвигах героя Илутана во время войн Диаспоры и повести о деяниях Гегемона.

Как-то вечером, пока Радзутана развлекал собравшихся в круг детей историей о том, как Гегемон получил меч На-ароэнна, что означает «Конец Сомнений», Танто потихоньку пробрался к Сатаари.

– Расскажи мне подробнее про волшебное оружие, которым пользовались люди во время Пятой эпохи, – попросил он.

– Зачем тебе о нем знать? – спросила Сатаари, нахмурив брови. – То было про`клятое оружие, изобретенное в греховные времена и пускаемое в ход из ложной гордости.

– Мне хочется больше знать об этом… Ведь тогда я смогу понять, было ли опасным то оружие, делать которое собиралась научить нас мама.

– Ну хорошо. – Сатаари одобрительно кивнула, не усмотрев в желании мальчика ничего предосудительного. – В древних легендах говорится, что жадные до мирской славы вожди Пятой эпохи умели управлять силой молнии, так что воин мог поразить сотни сотен наро одним лишь взмахом магического жезла. Еще там сказано, что они научились подчинять себе мощь грома. И тогда, просто играя на барабанах, один человек производил такой грохот, что тысяча тысяч кулеков разом валилась с ног, а из глаз и ушей у них сочилась кровь. И наконец, молва уверяет, что люди подчинили себе ветер. Просто нацелив в небо костяную трубу, человек мог подражать гласу богов и заставлял насекомых, птиц и даже гаринафинов падать с небес.

Танто внимательно слушал шаманку, широко распахнув глаза.

– Они были настолько могущественными? А смогли бы воины и наездники гаринафинов под командованием отца моего отца противостоять этому оружию?

Сатаари покачала головой:

– Нет, разумеется. Ты разве не слушал, что я говорю? То было оружие из иной эпохи, и оно обладало силой, которой людям обладать не положено.

– А как насчет льуку? Они способны выстоять против него?

– Пэкьу Кудьу горазд пугать детей, – с презрением в голосе произнесла Сатаари. – И он определенно следует примеру надменных вождей Пятой эпохи, год за годом устраивая Татен на одном и том же месте. Но он со всеми своими гаринафинами и танами не имел бы никаких шансов против столь могущественного оружия.

– Вот было бы здорово, если бы эти древние вожди вернулись на землю на облачных гаринафинах, чтобы сражаться на нашей стороне…

– Не кощунствуй! – осадила мальчика Сатаари. – Не важно, каким мощным было их оружие – по вине спесивых сердец строители курганов отказались от путей предков, и песнь их не восхваляла больше богов, а потому в конце концов нечестивцев изгнали из рая. Вот самый важный урок, которому учит нас Город Призраков.

Танто кивнул, словно бы полностью соглашаясь со сказительницей.

Глава 3

Королевы разбойников

Тоадза, седьмой месяц девятого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы (за двадцать два месяца до открытия прохода в Стене Бурь)

Тифан Хуто положил в рот виноградину и посмаковал сладкий взрыв вкуса. Потом откинулся на кровать и потянулся, наслаждаясь гладким шелком и мягким матрасом.

Слуги принесли из погреба кубики льда и разложили его в ячейки по всей комнате. Ветряк на крыше дома приводил в действие расположенные за ячейками вентиляторы, наполняя помещение приятной прохладой и сдерживая гнетущий летний зной.

«Как же славно оказаться дома», – подумал Тифан. Ему повезло, и он знал это.

По возвращении в Пан, когда его в первый раз поставили перед строгими судьями в подземном судилище, Тифану стало так страшно, что аж колени подкосились, и стоявшим с обоих боков солдатам пришлось его подхватить. Увидев, что в качестве государственного обвинителя будет выступать сам заместитель министра юстиции, Хуто в отчаянии заскулил. А когда председатель суда, призывая собравшихся к порядку, грохнул по скамье палкой из железного дерева, символом своей власти, Тифан не справился с собой, и его мочевой пузырь и прямая кишка разом опорожнились.

Тифана уволокли прочь, чтобы обдать струей воды и переодеть в чистый комплект тюремных лохмотьев, а потом снова