Кто-то уже приготовил кристаллы-светильники, веревку и остальные принадлежности. Я стиснул зубы, чтобы не молить о пощаде, отказываясь доставлять им подобное удовольствие. Пока они готовили припасы, я постарался совладать со своими чувствами, успокоиться и подумать. Я тщательно изображал безразличие, и у меня почти все было под контролем – пока меня не потащили в чернильную темноту, которая поджидала за порталом в старый и жуткий ночной кошмар. Дух, поднимавшийся из глубины, ласкал лицо заплесневелыми пальцами и наполнял легкие затхлым ужасом. В ушах снова и снова звучал эхом лязг запираемых за нами ворот, а вслед за ним – тень издевательского смеха Харальта. Я больше этого не вынесу.

Я дергался и вырывался, рычал и кусался как дикий зверь. Внезапно рядом появилась Шадея, два пальца в перчатке впились в мягкую часть ладони между большим и указательным пальцами, пронзая нервы и мышцы. Меня охватила невероятная боль. Шадея даже не использовала магию, только два пальца. Стражи ослабили хватку, и я упал на колени.

– Смотри на меня, Эдрин Бродяга. – Шадея нажала сильнее, и на ее лице отразилось глубокое отвращение. – Ты уже подозреваешься в убийстве, тирании и извращении магии. Я рекомендовала бы тебе быть как можно более сдержанным.

Она еще раз больно нажала и отпустила. Я обмяк в руках стражей, не в силах даже прижать руку к груди. Шадея стиснула мое лицо голой рукой, как будто провоцируя попытку залезть в ее сознание.

– Я уже сталкивалась с мерзкими магами вроде тебя, – сказала она. – И жили они недолго. Пока я исключительно снисходительна. Но не испытывай больше мое терпение.

Я кивнул. Мне очень, очень не хотелось испытывать ее терпение. Только полный дурак может не бояться Шадеи.

– Прекрасно, – сказала она. – Теперь веди себя как подобает магу. До сих пор ты был позором Сетариса. Теперь будешь исполнять все приказы, немедленно и как следует.

Меня передернуло от ее тона, я не смог сдержать желчных слов.

– Я? Позор? Ты считаешь себя такой добродетельной, – сказал я. – Этот город гниет, тонет в яме нищеты и отчаяния. С малых лет я смотрю, как в Доках люди мрут от голода и за медяки продают свое тело. А вам наплевать, вы и пальцем не пошевелили, чтобы помочь.

Я смотрел Шадее прямо в глаза. Оба мы понимали, что сейчас я могу лаять, но не кусать.

– И ты еще воротишь от меня нос. Возможно, по твоему холодному рассуждению я и подонок, зато живу здесь, в реальном мире, а не запираюсь в своих покоях на долгие годы. Ты слишком глубоко и надолго зарылась в свитки пергаментов и позабыла, как живется обычным людям. И прочие маги идут той же дорогой. Что до меня, я все же беспокоюсь о людях, и пусть по-своему, наобум, стараюсь им помогать. Да будь я проклят, если стану просить за это прощения.

У Эвы хватило такта смутиться из-за моей речи, хотя она была еще полна жизни и молода. В моих словах была суровая правда. Любой маг рано или поздно начинал понимать этот перекос и видел, что со временем все дальше отходит от мира нормальных людей. Тех, кто пришел в магию из благородных домов, это касалось меньше – они и так жили в мире привилегий и власти, не имеющим ничего общего с жизнью простых людей. Два пироманта и Мартен, кажется, были в ярости от того, что я позволил себе сболтнуть лишнее в присутствии Шадеи и Киллиан.

– Ты только вредишь сам себе, Эдрин, – сказала Киллиан. – Как обычно. – Вечно хамишь, всегда говоришь только о себе и о собственных мыслях. Ты даже не представляешь, с какими проблемами нам приходится сталкиваться. – Она с отвращением скривилась и, покачав головой, отвернулась от меня. – Наверное, ты считаешь меня полной дурой, раз думаешь, что твое пьянство и азартные игры кому-то там помогают.

Я усмехнулся, негромко и резко. Как мало ей было известно, какого она низкого мнения обо мне. Не то чтобы я ожидал чего-то иного – ведь разве не я сам умело изображал из себя никчемного человека, чтобы меня не сочли угрозой? И все же мне было досадно. Быть может, я мало кому улучшил судьбу, но отлично умел сделать так, чтобы положение не ухудшилось. Мой наставник Визант об этом знал, Шадея тоже догадывалась.

Но эта высохшая карга не выказала ни малейшей реакции, как будто мои слова – дождевые брызги на ткани плаща.

– Всегда будут существовать деревенщины, тонущие в грязи, – сказала она, – всегда будут жалкие люди, работающие день и ночь. И что с того? Дешевая и многочисленная рабочая сила необходима для эффективного управления делами империи.

«Давно издохшей», – подумал я.

– И для меня они просто стадо скота, ресурс. Ты ждешь, что я стану заботиться о них, как о собственных детях?

Я опустил взгляд:

– Нет. Не жду, к сожалению.

Мне страшно было думать о том, как она обращалась бы с собственными детьми.

Шадея поджала губы:

– Мнение тирана весьма интересно. Надеюсь, тебя признают виновным, и мы сможем более основательно все обсудить.

Я содрогнулся при мысли о воображаемых ею ужасах:

– Я не тиран.

– Магов, склонных к игре с огнем, называют пиромантами, – сказала Шадея. – Размер имеющейся у них силы значения не имеет. А ты – тиран.

– Скорее человекомант, – пробормотал я.

– Не сомневаюсь, – отозвалась она.

Я не собирался оставлять последнее слово за ней, и уже открыл рот, приготовившись спорить, но Киллиан, которой все это надоело, щелкнула пальцами. Стражи поволокли меня дальше. Я дрожал и пытался открыть Дар, однако за мной шел санктор, совсем близко, но на достаточном расстоянии, чтобы не задеть других магов.

– Возьми себя в руки, Эдрин, – сказала Киллиан. – Если ты рассказал мне правду, тебе не о чем беспокоиться.

– Ну, об этом, может быть, и не стоит, – подал голос Мартен у меня за спиной. – А за другие преступления ему все же придется ответить.

Я представил самодовольную рожу этого слизняка.

– Дайте мне одно проклятое мгновение, – сказал я. – Ни одному из вас не понять, через что мне пришлось здесь пройти. Сегодня день Самарфайна, и мы должны остановить кровавое колдовство.

– Нет времени, – сказала Киллиан. – Вперед, Эвангелина.

Я упирался, но тщетно. Эва двигалась впереди с кристаллом-светильником в руке и тяжелым ножом в другой. Туннель перед нами был залит ярким ровным светом. Лицо Эвы в этом свете выглядело демонически из-за игры теней и злости. Она умело орудовала клинком и не была книжным червем. Вероятно, она боец, идеально владеющий магией тела.